Книга Прядильщица Снов, страница 274 – Тория Кардело

Аля брела вперёд, потому что вернуться в пылающую деревню — значило принять гибель от огня вместо смерти от отчаяния.

Каждый шаг давался с неимоверным трудом — ноги вязли в кровавой трясине, руки дрожали от усталости и шока, веки слипались от едкого дыма и слёз.

Хотелось зажмуриться.

Но она не могла.

Её взгляд против воли цеплялся за кошмарные детали, выхватывая их из кровавого тумана.

Молодой солдат, почти мальчик, с разорванным животом сжимал в окровавленных пальцах фотографию — девушка в белом платье улыбалась с пожелтевшего картона, её глаза сияли надеждой, которой уже не осталось в этом мире. Офицер с оторванной челюстью смотрел на Алю с немым вопросом: «За что?»

Его пальцы впились в землю, словно после смерти он пытался отползти, спастись — но война не отпускала даже своих мёртвых. Санитар прижимал к груди изорванную сумку с красным крестом; его губы шевелились, беззвучно повторяя имя того, кого не успел спасти.

Они все были мертвы.

Но казались живее живых.

Словно смерть была лишь паузой, мигом затишья в вечной буре насилия, а не концом.

— Помогите! — снова крикнула Аля, но её голос потерялся в рёве артиллерии, хрипах умирающих, гуле приближающихся самолётов.

Никто не ответил.

Только ветер донёс обрывки чьих-то последних слов, смешавшихся с грохотом взрывов.

— Почему? — слёзы, горячие и солёные, обожгли ей щёки и оставили на коже мокрые линии, похожие на следы дождя на грязном стекле.

«А может, эти кошмары — не просто образы?

Может, они — зеркала, отражающие тьму, что дремлет в каждом из нас? Тьму, которую запирают в самых тёмных уголках сознания, притворяясь, что её не существует? Но которая вырывается наружу, когда мир сходит с ума, заливая всё вокруг кровью и болью».

Мрак сгущался.

Буквально.

Небо темнело на глазах, будто невидимый великан медленно закрывал ладонью последний источник света. Звуки стихали — даже стоны раненых, даже хрипы умирающих. Наступала тишина, тяжёлая и зловещая, как предсмертный вздох.

Холод.

Он пробирался до самых костей. Нет, не физический холод — ощущение абсолютного одиночества, брошенности, ненужности. Как будто весь мир уже умер, а она осталась одна, забытая даже собственной тенью.

— Есть ли здесь хоть искра надежды?

Но в ответ — тишина, глухая, безжалостная.

Должно быть что-то. Символ. Знак. Хоть что-то, способное вытащить её из этого ада.

«Символы надежды. Где же они? Может, в этом месте совсем не осталось надежды, а лишь кромешный мрак?»

Аля всмотрелась в тьму, сощурилась, напрягла зрение — и заметила, как нечто мерцает вдали.

Свет.

Огонь.

Или ей только показалось?

Она поползла вперёд, цепляясь за землю, впиваясь пальцами в липкую грязь, которая чавкала под её ладонями, будто живая.

Тела.

Она спотыкалась о них, чувствуя под пальцами холодную кожу, рваную ткань мундиров, осколки костей.

Что-то твёрдое — гильза? Кость?

Её идеальные ногти сломались, оставив кровавые заусенцы, но Аля почти не чувствовала боли.

Внезапно — выстрел. Не отдалённый, как раньше.

Близкий. Оглушительный.

Они стреляли в неё.

Но кто — они?

Аля не успела обернуться.

Боль. Резкая, обжигающая, как раскалённый гвоздь, вогнанный в спину. Воздух вырвало из лёгких. Аля рухнула на колени, чувствуя, как что-то тёплое и липкое расползается по спине, пропитывая роскошное изумрудное платье, стекая по бокам тонкими ручейками.