Онлайн книга «Прядильщица Снов»
|
Разве могли они сделать или сказать что-то страшнее уже пережитого ею? И всё же… По мере того, как она подходила к своей парте во втором ряду, странное чувство пустоты внутри усиливалось. Не просто пустота — ощущение потери, словно она должна была увидеть что-то или кого-то, но этого не произошло. Через десять минут в класс вошла Мария Сергеевна, и урок начался. Учительница говорила о декабристах, о неизбежности перемен и цене идей, пока на улице медленно вился снег. Аля сидела за своей партой, но внимание то и дело ускользало в одну точку — через проход, в сторону парты у окна. Там, где будто бы должен был сидеть кто-то ещё. Она не могла избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Вернее — кого-то. «Там кто-то должен сидеть. Кто-то важный. Но кто?» Образ ускользал, расплывался, как краски на мокрой бумаге, но само чувство присутствия-отсутствия было невыносимо реальным. Звонок прозвенел неожиданно громко, вырывая Алю из задумчивости. Ученики зашевелились, собирая вещи, переговариваясь. — Настя, — Аля догнала её у двери. — Можно вопрос? — Конечно, — та улыбнулась, всё ещё непривычно дружелюбная. — Кто сидит за той партой? — Аля кивнула на пустое место, которое не давало ей покоя весь урок. Настя нахмурилась, проследив за её взглядом. — Там? Никто, — она пожала плечами. — Эта парта пустует с начала года. А что? — Правда? — Аля почувствовала, как сердце стучит где-то в горле. — А мне казалось, что кто-то там сидел до того, как я… попала в больницу. Настя покачала головой. — Нет, там никого не было, — она внимательно посмотрела на Алю. — Ты в порядке? Может, всё-таки стоило ещё побыть дома? — Нет-нет, всё хорошо, — Аля постаралась улыбнуться. — Наверное, немного забылась в больнице. Все эти травмы, лекарства… — Понимаю, — Настя сочувственно сжала её плечо. — Не торопись, восстанавливайся. Если нужна будет помощь с конспектами или домашкой — обращайся. — Спасибо, — Аля кивнула, чувствуя благодарность, но не находя в себе сил продолжать разговор. Она смотрела на пустую парту, ощущая, как пустота внутри неё растёт, сливаясь с этим пустым пространством. Там кто-то был. Кто-то, кого она забыла. Кто-то, кто имел значение. Но кто? Память играет злые шутки после комы. Но почему тогда это чувство — такое явное, такое настойчивое? Словно фантомная боль по ампутированной части души. * * * В тот день Аля шла домой под мелким, колючим ноябрьским снегом. Он таял на ресницах, холодил щёки. Город казался серым, притихшим под белым покрывалом. И тоска, дремавшая внутри, вдруг поднялась с новой силой. Не прежняя, мутная, связанная с отражением в зеркале или одиночеством. Эта была другой — светлой, прозрачной, почти возвышенной. Тоска по чему-то неуловимо прекрасному и утраченному, от которой болело сердце. По полю, залитому солнцем? По полёту сквозь туман? Или по кому-то, кто должен был сидеть за пустой партой? Она не знала. И эта неизвестность была самой мучительной и одновременно самой красивой частью странной меланхолии. Как тихая музыка, звучащая только для неё. Она проходила мимо детской площадки, где мамы катали детей на санках, мимо старушек на лавочке, укутанных в пуховые платки, мимо целующейся пары у подъезда — и каждая сцена отзывалась в сердце поэтичной грустью. Мир вокруг казался странно красивым в своей обыденности, в своём несовершенстве. |