Книга Соблазн, страница 37 – Лера Виннер

Качнув головой, Вильгельм опустил руку в карман, и я отметила, что вместе с этим движением Бруно приподнял руку тоже, как будто намеревался оттолкнуть меня при необходимости.

— Я рад сообщить вам, герцогиня, что вы вдова.

Вильгельм снова выпрямился, и мы с ним успели встретиться взглядами перед тем, как что-то тяжелое и блестящее с глухим звоном полетело на землю.

Герцогская цепь Удо Керна лежала в пыли у моих ног, а я продолжала неотрывно смотреть на человека, который ее принес.

— Кто вы такой и что это значит? Извольте объяснить!

Люди вокруг примолкли, завороженные и напуганные происходящим, но я не видела и не слышала никого из них. Прямо сейчас меня не интересовал даже застывший изваянием и как будто отгородившийся от меня Бруно.

Точно так же продолжавший смотреть только на меня Вильгельм кивнул, признавая мое право требовать подобного.

— В свое время ваш супруг забрал у меня все, что я любил, и все, на что только смел надеяться. Мне потребовались годы, чтобы подготовиться и потребовать от него удовлетворения. Герцог оказался достаточно благородным человеком, чтобы мне в этом не отказать. К счастью для меня, Создатель оказался милостив и судил по справедливости. Это все, что я имею право вам сказать.

Он говорил как человек, нашедший покой и не страшащийся ни моих возможных слез, ни приказа прикончить его на месте, и удивительным образом я испытывала только уважение к нему, хотя небо с землей и менялись для меня местами.

— Из того, что вы сказали, я ничего не поняла.

— Это избранник Одетты, урожденной Лэйн, второй жены герцога Керна, я полагаю, — Бруно наклонился и поднял с земли цепь, одномоментно превратившуюся из атрибута власти в воплощение скорбных вестей.

По всем правилам и логике, ее полагалось поднять мне, но он избавил меня от этой обязанности, не захотел смотреть на то, как я исполняю вдовий долг. Мой последний долг перед опостылевшим Удо.

Вильгельм улыбнулся уголками губ и вежливо склонил голову.

— Не имею чести знать вас.

— Если бы вы меня знали, поверьте, не сочли бы это честью, — не глядя на него, Бруно перебирал в пальцах поблекшие золотые звенья. — И все же скажите мне, господин Монтейн, осталось ли что-то, касающееся герцога Керна, но не предназначенное для глаз и слуха герцогини?

Я повернулась, чтобы посмотреть на него в этот момент, потому что держался Бруно с безупречным достоинством. Веселому леснику или мальчишке, пасшему свиней и принимавшему роды у коров, негде было научиться подобному.

Вильгельм, по всей видимости, оценил это тоже.

— Нет. Только это.

Он снова опустил руку в карман, и на этот раз вытащил из него свернутый в четыре раза листок бумаги.

— Последним желанием герцога Керна было, чтобы я передал это вам.

Вильгельм шагнул ко мне, протягивая письмо, и я взяла его, отстраненно удивившись тому, что руки совсем не дрожали.

— Я же желаю вам всего самого доброго, герцогиня. И, поверьте, это желание искренне.

Он поклонился мне еще раз, учтиво кивнул Бруно, так и оставшемуся стоять за моим плечом, а потом развернулся и направился обратно к воротам.

Пока их не заперли за ним, я не двинулась с места, и, кажется, не начала дышать, но как только это случилось, развернулась и, не глядя ни на кого, быстрым шагом направилась в библиотеку.