Книга Соблазн, страница 51 – Лера Виннер

Глаза Бруно в темноте вспыхнули, сверкнули ярче, чем могут гореть глаза у обычного человека.

Он сжал мою талию так, что я замерла в его руках, забыв, чего от него хотела, забыв, как дышать.

А после толкнулся в меня так, что очередной сорвавшийся у меня стон прокатился по спальне глухим недвусмысленным эхом.

В один момент нам обоим стало всё равно, услышат нас или нет. Каким-то непостижимым образом я понимала: Бруно нравилось меня слышать, нравилось чувствовать, как я теряю голову и забываюсь с ним настолько, чтобы вовсе переставать контролировать себя. Вот только голос предательски сел, горло сдавило, и единственным желанием осталось прижаться к нему крепче. Не через два слоя сбившейся одежды, а кожей к коже, как если бы он и правда был не отдельным, ничего не должным мне и, по сути, чужим человеком, а продолжением меня, тем, чего мне так не хватало в жизни.

Бруно, по всей видимости, хотелось этого не меньше, но разжать руки для того, чтобы хотя бы погладить меня раскрытой ладонью или сжать грудь, он просто не мог. Навалившись на меня всем телом так, что от этого тепла и тяжести мне пришлось зажмуриться, он оказался во мне полностью.

Я потянулась, чтобы поймать губами мочку его уха, прикусить аккуратно, не оставляя следа, и услышала, как он застонал. Тихо, глухо и коротко. Так, что можно было бы сказать себе, что померещилось, почудилось за стуком собственного сердца, но я знала, что это было правдой.

Не тратя силы на то, чтобы меня уговаривать или впечатлять, он наконец позволил себе полностью расслабиться и наслаждаться происходящим без оглядки.

А еще он впервые нуждался во мне так же, как я нуждалась в нем, и впервые же это было в полной мере честно — без стыда и условностей, без сопротивления, в подлинности которого я пыталась убедить и его, и себя. Без дурацких договоров, придуманных лишь для того, чтобы оправдать то, чего нам обоим так отчаянно хотелось.

Что могло быть абсурднее, чем герцогиня, изменяющая мужу с лесником?

Насколько безрассудным нужно было быть, чтобы пожелать жену герцога, в землях которого обосновался?

Ничего подобного никогда не могло бы быть произнесено вслух или оформлено в конкретную надежду. Даже если бы однажды он попытался, я не согласилась бы просто потому, что это невозможно по определению.

Если бы не обстоятельства, если бы не лес и не Удо, и не способность Бруно восхитительно быстро сориентироваться в ситуации…

Череда счастливых случайностей, в результате которой я тянулась к его губам снова и снова и почти хотела заплакать от того, что нам оставалось уже недолго.

Не хотелось, чтобы он останавливался, не было желания ни говорить, ни возвращаться к реальности. Только ощущать его так близко, заполошно гладить дрожащими пальцами где придется.

Бруно извернулся и поцеловал меня в шею под самым подбородком, контрастно легко и ласково — как будто в благодарность за эту возможность наконец не думать ни о чем и чувствовать себя настолько нужным.

Я знала, что он чувствовал. Точно так же, как я сейчас чувствовала его.

Его усталость, растерянность, смятение и почти страх.

От Бруно пахло лесом, дождем и вином, которое мы пили, беззаботно валяясь на шкуре в его доме. Так похоже, на ту ночь, но совсем иначе…

Для нас обоих жизнь переменилась так сильно, что возврата к прошлому уже не было, и с каждым новым его движением во мне мы не то справляли по этому прошлому поминки, не то праздновали слишком туманное пока еще будущее.