Книга Хризолит и Бирюза, страница 174 – Мария Озера

Я крепче сжала губы, чтобы не позволить голосу сорваться в плач. Грудь сдавило, сердце билось так, будто вот-вот пробьёт себе выход. Я глубоко вдохнула, ловя себя на том, что дрожу.

Я помнила письмо Жизель — каждое слово врезалось в память, словно было написано кровью. Моей кровью.

Пока я находилась в этом месте красных фонарей, меня разрывало от навязчивых мыслей, но стоило мне покинуть эти стены, встретиться с Лоренцом, повидаться с Агнесс, какой бы занозой в заднице она ни была, как всё становилось на свои места. Будто никакой тоски, будто никаких душевных терзаний.

Только легкость.

— Мне надо сегодня заехать к Лоренцу и окончательно утвердить дату проведения бала, учитывая текущие обстоятельства в столице, — уже деловым тоном произнесла я и перевела взгляд на подругу. — А у тебя какие планы?

— Жизель дала задание закупить в клуб новое постельное бельё и предметы декора в бутиках на центральной улице. Думала предложить тебе пойти со мной…

— О, я могу присоединиться, если ты ещё не закончишь к тому времени!

Обсудив ещё пару организационных мелочей, Кристана покинула мою комнату, и я наконец осталась наедине с собой. Ванна вернула телу лёгкость, но голова всё ещё тонула в сумятице мыслей. Я села за туалетный столик, глядя на отражение в зеркале. Тонкие пальцы скользнули по подбородку и щеке, будто пытаясь стереть усталость, которая темнела под глазами и выдавалась мягким светом лампы.

Рука потянулась к расческе… но неожиданно взгляд падает на маленький листок на столешнице. Я замерла, сердце отозвалось болезненным толчком. Записка — сложенная небрежно, будто оставленная в спешке. Я взяла её в руки и развернула. Строчки, написанные мелким, но уверенным, размашистым почерком:

«Миллиарды звёзд померкли этой ночью от твоей красоты».

Мне всё же пришлось задержаться на кухне и оправдываться перед девочками, будто я — преступница, застигнутая с поличным. Я пыталась объяснить, что этой ночью не произошло ничего особенного, что всё прошло так же, как и у них порой бывает. Но мои слова звучали жалко на фоне прищуренных, подозрительных взглядов, падавших на меня со всех сторон. Даже круассаны с маслом — мои спасители после бессонной ночи — перестали приносить удовольствие: каждый кусок застревал в горле.

— Вы же сами знаете, что не всё должно превращаться в фарс, — пробормотала я, стараясь держать ровный тон, будто сама себе внушая уверенность. Я старалась говорить спокойно, но пальцы выдавали меня — они нервно барабанили по столешнице, словно отмеряли удары моего сердца.

Но девочки только переглядывались и перешёптывались, словно стая пташек, и каждая их улыбка была ещё одним уколом. Чем больше я отрицала, тем сильнее звучало это отрицание, и я уже начинала сомневаться сама. Чай, который я тянула мелкими глотками, не помогал — лишь нервная дрожь отдавала в веке, и правый глаз предательски подёргивался. В итоге я затолкала в рот остаток круассана, даже не почувствовав вкуса.

— А ты не знаешь, кто это мог быть? — Софи наклонилась вперёд, её медные волосы скользнули по плечам, а зелёно-голубые глаза впились в меня с детской жадностью.

— Даже не представляю, — пожала я плечами, торопливо дожёвывая. — Он настоял, чтобы у меня были завязаны глаза.

— А по ощущениям… молодой или старый? — протянула Шена, театрально обхватывая себя за плечи и закатывая глаза так, будто сама оказалась в чужих объятиях. Интерес в глазах девушек вспыхнул ещё ярче.