Книга Хризолит и Бирюза, страница 182 – Мария Озера

Было бы бесчестно заменить в мыслях Нивара Лоренцом: они были слишком разными. И всё же… именно это со мной и происходило. Незаметно. Исподволь. Я не выбирала — оно просто случалось. С одной стороны, я взрослая женщина и имею право на собственные чувства. С другой — я не хотела ранить Лоренца. Он заслуживал лучшего, чем случайная тень чужого образа в моей голове.

Но мысли продолжали кружить вокруг «возможного», вместо того чтобы сосредоточиться на том, что передо мной реально. Лоренц не глупец. Если бы его что-то задело, он дал бы понять. Или я просто утешала себя этой мыслью?

Мягкое прикосновение кончиком его носа к моему выдернуло меня из вязкой пучины размышлений.

— Ты знаешь, что я могу предложить тебе гораздо больше? — вкрадчиво произнёс он, приподняв бровь и улыбнувшись так, что тонкие линии его губ казались особенно выразительными.

Его ладони крепче сжали мои бёдра, и по телу растеклась сладкая дрожь. Затем они медленно поднялись к талии — сильные, тёплые, почти властные. Сердце забилось быстрее, дыхание стало прерывистым, а расширенные зрачки Лоренца делали его взгляд глубоким и опасным, словно он поглощал меня целиком.

Я попыталась отвести глаза, но он лишь сильнее притянул меня к себе, отрезая всё вокруг — остались только мы. Его губы приблизились к моему уху; горячее дыхание обожгло кожу, вызывая предательскую дрожь. Лёгким движением он убрал с моего плеча прядь волос, медленно опустился к шее и провёл по ней кончиком носа. Я затаила дыхание, почти умоляя, чтобы он коснулся меня губами, но Лоренц словно наслаждался моей мукой, не спеша переходить границу.

Мысли путались, желания и сомнения переплетались, создавая мучительное напряжение. Его пальцы скользнули вдоль моей спины, пробрались под тонкую ткань рубашки, и я ощутила укол тревоги, смешанный с трепетным восторгом.

В этот миг стало ясно: наша игра перестала быть игрой. Я ценила его уважение, его терпение, но искра между нами разгоралась слишком ярко, чтобы её можно было игнорировать. С каждой секундой, проведённой рядом, во мне росло желание, пугающее своей силой. Мы стояли на краю чего-то нового, опасного, манящего. И я понимала: шагнув дальше, я уже не смогу вернуться назад.

Проведя линию носом от изгиба моей шеи до щеки, он замер так близко, что дыхание его обжигало кожу, словно горячий пар. Его лицо оказалось опасно рядом — я сама невольно подалась вперед, жаждя прижаться к нему сильнее. Пальцы все еще судорожно цеплялись за край стола, но я знала: не упаду. Не рядом с Лоренцом.

Его близость была невыносима — тягучая, обволакивающая, как мягкий шелк, обмотанный вокруг горла. Губы наши приоткрылись, замирая в сладкой пытке ожидания: кто из нас дрогнет первым? Он смотрел на меня пристально, почти дерзко, а в его взгляде сверкала опасная решимость. Мне казалось, что стоит лишь коснуться его губ — и я узнаю ответ на мучивший меня вопрос: был ли это он той ночью?

Но внезапно меня поразило невероятное осознание: незнакомец давал себя целовать… и сам не осмелился целовать меня.

— Пирог готов? — в щёлке двери появилась голова Агнесс, и мы с Лоренцем дернулись в стороны, будто двое нашкодивших детей, застигнутых за чем-то запретным.

Лоренц, не проронив ни слова, резко отвернулся и направился к печи, словно стряхивая с себя ту искру, что только что повисла в воздухе между нами. Я осталась сидеть на кухонном столе, ощущая, как щеки пылают от неловкости. Агнесс же, медленно переступив порог, направилась ко мне. Ее шаги звучали тяжело и отчетливо, словно сапожные каблучки ударялись о каменный пол с нарочитой жесткостью. Казалось, каждый её шаг оставляет за собой тонкий след обиды.