Книга Хризолит и Бирюза, страница 269 – Мария Озера

Этот пожар горел у него в ладони, срываясь с губ томными вдохами. Сжимая челюсти, Иден старался удержать самого себя в качестве доказательства, что все надуманно. Что он легко может отпустить ее, выбросить из головы и лишить жизни теми же руками, что сжимали ее бедра.

Иден кусал губы, чтобы не застонать. Рука довела его до самого края и такого мощного оргазма, что он едва не взмолил. Вспышки наслаждения проносились по его телу, захватывая каждую клеточку, когда в голове красочно играли воспоминания о том, как его семя заливает лоно той самой, что когда-то безвозвратно погибнет от его руки.

Он должен был покончить с ней именно в ту ночь.

В ту ночь мир должен был лишиться Офелии Хаас.

Чувство блаженства охватило все тело принца, и он потерялся в своих собственных сетях, которые плел в голове. В течение нескольких мгновений все его мысли и чувства оседлали волну плотного экстаза. Был только он и эта непрерывная волна, качающая его вверх и вниз, словно шторм на ярком океане желания обладать.

А потом, внезапно и неожиданно, она прекратилась. Вся его энергия иссякла, а он остался лишь желающим погрузиться в этот мир снова и снова.

Метель неумолимо сметала всё на своём пути за окнами поместья Винтерхальтеров. Завывание ветра и удары снега о стёкла создавали атмосферу полного хаоса и безмолвия. Величественные деревья, обычно такие изящно украшающие усадьбу, скрывались под белоснежным покрывалом, утратив всю свою красоту и грацию.

Силовой вихрь бушевал все сильнее, испытывая прочность дома и силу его фундамента. Зашторенные окна в комнате, где я лежала, бились в такт с неистовым порывом ветра, будто боролись за свою неприкосновенность. Изредка, опасливые трещины прорывались сквозь металлический рев оглашающего стихийного шторма.

Жители поместья, могли насладиться этой апокалиптической картиной без страха и опасения. Все вокруг затихло до мертвого покоя, словно природа останавливала время во имя своего безоговорочного владычества. Величие стихии расцветало в ее самом суровом и безжалостном проявлении. Непроницаемая стена белой непогоды, сплетенная из снежных хлопьев, все больше сужала пространство и ловила в свои объятья все более отдаленные пределы поместья. Ландшафт превращался в полное одиночество, разорванное лишь ветром и звуками проклятой бури, впустую властвующей над городскими просторами.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что завидую этой стихии — её свободе, её необузданной силе. Хотелось либо стать той самой преградой, противостоящей её ярости, либо самой метелью, несущей разрушение и перемены. Но человек слишком слаб перед лицом подобной мощи, и остаётся только наблюдать, затаив дыхание, за танцем зимы, напоминающим о том, кто здесь истинный хозяин.

— Рода ради, Офелия, ты зачем открыла окно, комнату же сейчас засыпет! — в комнату с подносом еды зашел Лоренц, но, спешно оставив его на комоде, побежал закрыть играющую в податливые тюли метель.

Мое тело было укутано в пуховое одеяло до самой макушки, прикрывая меня от всех внешних воздействий. Состояние было настолько опустошённым, что я уже не замечала, холодно мне или жарко. Всё стало безразличным, несущественным перед лицом той пустоты, что поглотила меня изнутри.

Тело, окруженное комфортом и теплом покрывала, создавало иллюзию безопасности и убежища. Однако, другие напряжения и сомнения, что рвались на поверхность, угнетали меня до глубины души. Ощущение полной пустоты и утраты проводило меня с каждым мгновением вглубь бездны.