Книга Хризолит и Бирюза, страница 271 – Мария Озера

— Вот так, умница… — с облегчением сказал Лоренц. Его улыбка вспыхнула почти мальчишеской, и он поспешно перенёс поднос на прикроватный столик, радуясь, что бульон ещё не успел остыть под ледяным дыханием метели.

Я обессиленно опустилась на подушки и наблюдала исподлобья, слишком слабая, чтобы поднять голову. Глаза лениво следили за каждым его движением: как он высыпал сухарики в миску, как наливал кипяток в фарфоровую кружку с золотыми линиями, как тщательно проверял, не слишком ли горячо.

Взяв салфетку в одну руку, второй он зачерпнул бульон. Капля упала на ткань, не успев испортить постель. Он осторожно поднёс ложку к моим губам.

Я с трудом разомкнула их, позволив серебряной ложке влить в меня чутьё жизни. Когда он отдёргивал руку, край задел мои зубы — раздался звонкий неприятный звук.

— О, Родова борода… прости, — спешно пробормотал Лоренц, вытирая уголок моих губ, где блеснула упрямая капля.

Я едва заметно усмехнулась.

Его рука замерла у моего лица.

Я услышала громкий, бешено колотящийся стук его сердца — даже без всякого желания вслушиваться. Приподняв голову, я встретилась с его янтарным взглядом. Зрачки почти полностью поглотили золотой ободок, и в этих глазах я неожиданно нашла отражение давно утраченных надежд. Лоренц оживил во мне то, что я считала навеки похороненным: мечту о мире, в котором можно обрести целостность и покой.

Он, кажется, тоже понял — первая моя эмоция за всё это время зажгла его, и радость в его лице была такой явной, что прятать её не имело смысла. Но, будто спохватившись, Лоренц прочистил горло и вновь зачерпнул ложку бульона, теперь с кусочком хлеба. Аромат трав и специй наполнил комнату, и на миг всё моё внимание переключилось на вкус: мягкий, тёплый, он растекался по телу, словно возвращая к жизни.

— Спа…сибо, — прошептала я, с трудом прожёвывая размокший хлеб. — Я не знаю, чем заслужила тебя… Лоренц…

Маленький соленый хрусталик образовался в уголке моего глаза, чей цвет напоминал скорее облака перед ливнем, нежели прежнюю бирюзу озера. Заметив это, Лоренц освободил поднос от ложки и салфетки и потянулся к моему бледному лицу, смахивая покатившуюся слезинку. Но руку от щеки не убрал, а лишь придвинулся ближе, опустив теплые губы на мой лоб.

Это было как прикосновение ангелов — ласковое, нежное и полное заботы. В тот момент я почувствовала, что в его объятьях могу найти утешение и защиту от всех мировых проблем.

— Смотри-ка, красотка, твоё лицо снова оживает, — сказал он, чуть отстранившись, и игриво ущипнул меня за щёку и щёлкнув по носу.

Я улыбнулась и рассеянно коснулась лица, будто проверяя — действительно ли там появился цвет.

Думать о событиях недельной давности я себе запретила. Это было непосильно. Вид распятой подруги и ощущение ещё тёплой крови на руках рвали мою психику, словно каленым железом. Мысль о том, что ещё недавно эта кровь текла в жилах живого человека, невыносимо жгла изнутри. Но я знала: если позволю себе утонуть в этом кошмаре, дороги назад уже не будет. Я приказала себе — никаких воспоминаний. Только вперёд.

— Есть какие-нибудь новости? — спросила я, не зная, чего хочу услышать.

— Жизель прислала тебе письмо, — Лоренц достал из кармана немного помятый конверт и виновато поморщился. — Ой, извини.

Тонкими худыми пальцами я вытащила письмо из его рук и оторвала краешек, чтобы вытащить содержимое. Последний раз, когда Жизель писала мне письмо, это ничем хорошим не закончилось. Я даже не знаю, чего мне стоило ожидать в этот раз.