Книга Хризолит и Бирюза, страница 267 – Мария Озера

Дмиден чувствовал тяжесть неотвратимой ответственности, влекущей его к безжалостному акту. Откуда рождалось это чувство? Была ли это просто неизбежная запись в летописи, исполнение приказа судьбы? Или же вспышка извращённой любви — удар сердца, перекрывающий крики, обнажающий чудовищную суть самого прекрасного чувства? Быть может, это был вызов, брошенный самой жестокой фортуной: сумеет ли доброта устоять перед кровью?

— Пошёл прочь! Мне противно смотреть на тебя.

Генерал армии Вирдумлара молча склонил голову, прижав кулак к груди — жест приличия при прощании с королём. Он сделал несколько осторожных шагов назад, затем резко развернулся на каблуках высоких сапог. Тяжёлый плащ хлестнул воздух, величественно описав дугу, словно подчёркивая силу его шага. В мраморном зале пронзительно отозвался звон шпор, зацепившихся за камень.

Гвардейцы потянулись к резным рукоятям — их ладони скользнули по холодному металлу, и древние створы ворот заскрипели, тяжело раздвигаясь. Бронзовые двери открылись, выпуская его в холодный мир за пределы тронного зала.

Мрачные коридоры дворца, тянущиеся вдоль стен, словно манили его в свои тёмные глубины. Их сумрак напоминал холодные подземелья, хранящие тайны, затерянные во времени. Лишь редкие факелы, мерцающие в отдалении, пытались рассеять тьму, но их свет был слишком слаб, чтобы развеять завесу загадок, окутывающую эти стены.

С каждым шагом в глубь коридора время теряло очертания, будто само забывало о своём существовании в этих стенах. Но даже эта вязкая призрачность блекла перед тайной, что дремала в глубинах дворца. В прошлые эпохи, когда каждая арка и каждая колонна являли миру величие и власть его владык, здесь ступали не только знатные дамы в шелестящих кринолинах. По коридорам скользили и иные тени — неумолчные призраки минувшего. Их невидимое присутствие словно проступало в каждом портрете, в каждом холодном камне статуи, напоминая о веках, чьи голоса так и не смолкли.

Иден медленно поднимался по винтовой лестнице, ведущей в башню, где находились его покои. Каждая ступень из благородного камня была вытерта до блеска, словно на ней веками оставляли следы невидимые ноги. Тишину нарушали лишь шорохи и глухие отзвуки, будто сама башня нашёптывала тайны, которые никто так и не решился раскрыть. Свет дрожащих свечей бросал зыбкие тени, превращая узкий проход в подобие лабиринта, наполненного неведомыми сокровищами и угрозами.

По обе стороны дверей его покоев застыли два стража — неподвижные, как изваянные из стали. Их фигуры возвышались в массивных доспехах, чёрный лак которых поблёскивал в отблесках факелов. Мечи на поясе мерцали острым светом, и казалось, стоило только протянуть руку — и клинки сами сорвутся из ножен. Их взгляды были холодны, внимательны, сосредоточены; ни один звук в коридоре не ускользнул бы от их слуха.

Им была поручена честолюбивая и страшная задача — охранять наследного принца. Их служба была безупречна, и никто посторонний не решился бы приблизиться, пока эти двое стояли на своём посту.

Сам же Иден прошёл мимо, даже не задержав взгляда. Когда стражи синхронным движением распахнули тяжёлые створы, он не сказал ни слова, словно всё происходило само собой, без его участия.

Внутри горел свет. Служанки постарались придать этим покоям подобие уюта, но тщетно: комната напоминала склеп, где тепло огня не грело, а только сильнее подчёркивало холод каменных стен.