Книга Хризолит и Бирюза, страница 340 – Мария Озера

Сердце стучало тяжело и глухо, ладони холодели и вспотели. Каждый шаг по пустынным коридорам отдавался эхом, словно удары по пустому колоколу. Мне казалось, что невидимые глаза следят за каждым моим движением. Тени, дрожащие на стенах от света газовых ламп, превращались в призрачные фигуры, рождая в воображении чудовищ из моих собственных страхов.

Я прижала ладони к прохладному металлу двери, чувствуя, как сердце стучит всё быстрее, словно предостерегая о чём-то, что ждёт меня внутри. Я заставила себя выключить внутренний диалог и сосредоточилась на рваном дыхании, стараясь заглушить тот страх, который, как холодная вода, поднимался всё выше.

В конце концов, мне предстояло встретиться с самой собой.

Когда я открыла дверь, то едва не столкнулась с императорским врачом — тем самым, что осматривал меня пару дней назад.

— Ваша Светлость, — спешно поклонился мужчина, выглядевший столь же удивлённым, как и я. — Я как раз собирался идти к Вам.

Я смотрела на него, чувствуя, как грудь вздымается, а по телу расползается невольная дрожь. Пальцы судорожно сжали подол платья, будто ткань могла оттянуть неизбежное.

— Я… ожидаю ребёнка? — вслух эти слова прозвучали ещё нереальнее, чем в голове.

Врач слегка склонил голову, растерянно глядя на меня. Его выразительные глаза за стеклом очков будто искали нужные слова. Я заметила, как он поднял руку, словно хотел успокоить меня — жестом, голосом, самим своим присутствием, — но внутри меня лишь нарастало напряжение.

— Ваша Светлость, — начал он мягко, — я понимаю, что это тяжёлая новость… У меня есть результаты Вашей крови…

Я не дала ему договорить. Мысль, как холодный нож, пронзила сознание. Как же так? В мире, полном правил, придворных приличий и чужих ожиданий, я утратила контроль над собственной жизнью. Всё, что я знала, рушилось прямо сейчас, и оставалась только я — таинственная, уязвимая, с растущим внутри меня чудом.

— Я… — слова обрывались на губах, каждый вздох давался с трудом. От того, что скажет этот человек, зависела не только моя судьба, но и судьбы тех, кто был рядом со мной. Страшно осознавать, как жизнь меняется в одно мгновение, и как трудно понять, что делать дальше. — Какой срок?

— Шесть недель, — наконец произнёс врач.

Слова прозвучали как приговор. Меня снова затошнило, на этот раз сильнее, чем прежде. Врач среагировал мгновенно — перед моим лицом появился металлический тазик. Тошнота накатила тяжёлой волной, перемешиваясь с гнетущим страхом. Сердце колотилось, словно готовое вырваться из груди. Я видела, как врач, с лёгким беспокойством в глазах, вытянул руку с тазиком, но мир вокруг вдруг утратил чёткость, звуки словно ушли под воду. Я едва слышала его слова о дополнительных осмотрах, потому что единственным звуком, заполнившим пространство, стало моё собственное рваное дыхание — дыхание, предвещающее бурю.

— Мне следует кому-нибудь сообщить, Ваша Светлость? — осторожно спросил он, помогая мне лечь на кушетку.

— Я сама… Никому не говорите, — ответила я, едва слышно.

Мужчина кивнул и принес стакан с горьким отваром от тошноты. Я сделала пару глотков, откинула голову на подушку и повернулась к окну. За стеклом метель уже вступила в свои права. Ветер завывал, как странный посланник, шепча мне о своём холодном владычестве. Снежинки кружились в бесконечном танце, а мне вспомнилась осень — время, когда мир казался полным надежд. Теперь же это чувство ушло. Вместо него — тревога, липкая, как мёд. Ведь именно тогда, осенью, меня купили.