Книга Северный ветер, страница 103 – Александрия Уорвик

– Прости, – большой палец короля скользит по изгибу моего позвоночника.

Его извинения не должны меня волновать. В конце концов, слова – не что иное, как выдох и звук, и все же они обладают удивительным весом.

– Давай не будем говорить того, чего не подразумеваем, муж.

– Это ты, жена, любишь ложь, не я.

Да, и я лгу себе весь этот вечер. Будто мы можем танцевать, разговаривать, находить общий язык, позабыв о моем положении, за кем я замужем: за собственным похитителем.

– Я отойду, – произношу я, отстраняясь.

На краю города меня ждет одиночество, прямо у деревьев с вырезанными метками. Их корни заносит сугробами. Музыка доносится издалека. На верхней губе выступают капельки пота, я вытираю их дрожащей рукой. Не знаю, что на меня нашло, – лишь то, что этим вечером я не чувствую прежней воинственности. А извинение Борея?.. Оно прозвучало искренне. Я и не думала, что мое состояние его заботит.

Немного прогуливаюсь вокруг города, шагая медленно, чтобы не усугубить головокружение. Корсет до боли сдавливает мне живот. Пытаюсь ослабить шнуровку, но после всего выпитого вина пальцы лишь путаются в ткани.

Король стужи находит меня возле костра, у столба, к которому я привалилась.

– Приближается буря. Заночуем здесь.

Голос звучит слабо, издали, хотя Борей стоит на расстоянии вытянутой руки.

– А есть где?

Горожане уже расходятся по домам, их силуэты расплываются, когда пересекают пятна света факелов и ныряют в тени.

Король ведет меня по дороге к одиноко стоящему на холме дому с соломенной крышей и выкрашенной в бледно-голубой, как яйцо малиновки, цвет дверью. Внутри всего одна комната, маленькая, но чистая, в камине потрескивает огонь, перегородка отделяет купальный угол от остального пространства. Должно быть, кто-то уступил нам свой кров. Соответственно, здесь только одна кровать.

Только одна кровать.

Лишь на нее я и пялюсь. На деревянном каркасе лежит крошечный, малюсенький набитый соломой матрас, накрытый цветастым стеганым одеялом.

Хватаю Короля стужи за руку, едва тот пытается переступить порог.

– Стой, – вырывается у меня с хрипом. – Давай… нельзя переночевать в другом месте?

– Почему?

Если я скажу, что все дело в одной кровати, он поднимет меня на смех. Я веду себя нелепо. Мы, в конце концов, муж и жена. И все же… наш союз до сих пор не скреплен.

– Здесь странно пахнет.

Король озадаченно на меня смотрит. Не могу представить, чтобы он так просто меня считывал, ведь мы почти не проводим времени вместе, за исключением приемов пищи. Хотя, признаюсь, с течением недель я считываю его с куда большей легкостью.

– С тобой все хорошо? – спрашивает он.

Подносит пальцы к моему лицу, но не прикасается.

И теперь, когда он об этом заговорил, я вдруг чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

– Кажется, я сейчас хлопнусь в обморок.

В глазах Борея вспыхивает тревога.

– Корсет… душит. Сними его с меня.

Цепляюсь за дверной косяк, впиваюсь в грубое дерево ногтями.

– Сзади. Скорее! – ахаю я.

Губа покалывает от нехватки воздуха, перед глазами все застилает темнотой. Крепче стискиваю деревяшку.

– Проклятая шнуровка, – рычит у меня за спиной Борей, тщетно дергая.

– Срежь его.

Заваливаюсь вперед, колени дрожат.

– Корсет! – рявкаю, когда пальцы короля замирают. – Срежь его с меня!

Схватив мои плечи, он разворачивает меня спиной к наружной стене дома под навесом крыши. Сверкает кинжал. Борей делает глубокий надрез спереди, рассекая кости, и все вокруг вдруг заполняет чернота.