Книга Северный ветер, страница 105 – Александрия Уорвик

Каким-то образом мне все-таки удается оторвать взгляд от его широкой груди. Она возмутительно прекрасна.

– Готовиться ко сну можно и не снимая одежды.

Завязки на поясе свободно болтаются, ткань держится на бедрах тревожно низко.

– Я не сплю в одежде.

И вот надо мне было знать, что Король стужи спит в чем мать родила?

Отвернувшись от него, продолжаю взбивать подушки. Агрессивно хлопаю по ткани ладонями.

– Все еще будешь спать на полу.

– То есть ты можешь похотливо на меня пялиться, но я не могу лечь с тобой в постель?

У меня горят щеки. А рот вообще забыл, как выговаривать слова. Получается обрести дар речи лишь с третьей попытки.

– Ничего я не пялилась. Я…

– Пялилась, – заканчивает Борей довольным тоном.

Никогда еще, кажется, не слышала от него довольного тона.

Буду отрицать, что пялилась, до последнего вздоха.

– И я не собираюсь спать на полу, – продолжает король. – Если кто и ляжет на полу, так это ты. Ты молодая. Мне же много тысячелетий. У меня спина больная.

– Ничего она у тебя не больная! – кричу я, рывком разворачиваясь.

Если у него больная спина, то я улитка. Вот только тут я обращаю внимание на его губы – их кончики слегка приподнялись.

– Ты только что пошутил?

Король вперяет в меня взгляд, и я жду, что улыбка вот-вот исчезнет, но этого не происходит. Она выглядит совершенно неуместно, эта мягкость на таком суровом мужчине.

– Мы разделим постель.

В этом Борей непоколебим. Видно по его позе: скрещенных на груди руках, широко расставленных ногах, непреклонно сжатых челюстях. Позе мужчины, который заявляет о своих желаниях.

– Поимей каплю совести! – вскрикиваю я в нарастающем отчаянии. – Ты же не хочешь заставить собственную жену чувствовать себя неловко, правда? Особенно когда она напугана и… и застенчива…

Борей фыркает:

– Мы, полагаю, говорим о разных людях. Поскольку я не думал, будто моя жена чего-то боится.

Его слова приводят меня в замешательство. Лесть – или правда? Твержу себе, что ему не пошатнуть мою решимость, но сама возможность, что этот бессмертный видит меня бесстрашной, уже привлекательна. Боги, это же как я извращена?

– Ладно, – отзываюсь я. – Только… штаны не снимай.

Борей кивает в знак согласия. Но когда он поворачивается подбросить в огонь дров, я мельком вижу его обнаженную спину. И мое сердце замирает.

Бледную гладкость прерывают полосы широких шрамов, рубцов, которые стекают и расплываются по спине, как горячий воск, слегка розоватые в свете камина. Застарелые, жесткие. Как горы, высеченные в земле.

Словно ощутив мой взгляд, Король стужи застывает.

Рывком развернувшись, взбиваю подушки, чтобы занять руки. Но теперь уже я чувствую на себе взгляд – меж лопаток, на изгибе шеи, затем ниже. Рот наполняется слюной. Мне дурно.

С тем, как стремительно исцеляются боги, у меня сложилось впечатление, что они не страдают и не покрываются шрамами, но я ошибалась. Изуродованная спина – достаточное тому доказательство.

Кто-то причинил Борею боль. Не знаю, почему меня это расстраивает.

Его каблуки мерно стучат по половицам. Мою спину обдает теплом – и король, пройдя мимо меня, скрывается за перегородкой.

Пока Король стужи моется, я скидываю обувь и забираюсь в постель полностью одетой. От меня разит вином и потом. Может, вонь заставит его держаться подальше.

Плещет вода. Намыленные руки трут кожу. Эти звуки столь личные, что это кажется слишком интимным, чтобы выразить словами.