Книга Северный ветер, страница 201 – Александрия Уорвик

– Милорд не хочет подпускать вас к сражению. Слишком опасно.

Спорить бессмысленно. Если Паллада отправили вперед, значит, темняки движутся быстро.

– Тогда нужно собрать все, что сможем. Орла, дай слугам знать, выступаем через час…

– Милорд просил доставить в безопасность лишь вас, госпожа.

Слова повисают в воздухе. Не будь я так уверена в преданности Паллада Борею, усомнилась бы в них, в собственном здравомыслии, в его наглости.

Борей способен постоять за себя. Его солдаты тоже. Но многие слуги совсем не обучены бою. Они даже меч-то с трудом поднимут.

– Но как же прислуга?

Лишенные привилегии передвигаться верхом. Они погибнут.

– Я лишь делаю, что мне велено, госпожа. – Паллад запрокидывает голову, его лицо искажено усталостью.

– Ты, может, и готов сразу бросить своих, – закипаю я, – но я не брошу тех, кто неспособен сражаться, на корм гнусным тварям.

Паллад кривит бескровное лицо, но не пытается оправдаться. Дело, должно быть, и правда обстоит кошмарно, если мой гнев иссякает столь же быстро, как вспыхнул. Паллад не виноват. И Борей тоже. Никто не виноват.

– Госпожа, – шепчет Орла, хватая меня за руку. – Если господин хочет вашей безопасности, это должно быть превыше всего.

– Нет. – Многие здесь стали моими друзьями. Я их не брошу. – Если я уйду, то лишь со всеми. За стенами цитадели нам не причинят вреда.

Паллад пытается выпрямиться, но служанка подталкивает его обратно.

– В лагере сотни людей. На сборы уйдет много часов.

– Возьмем только то, что унесем. Оружие и одежду на плечах. Все прочее оставим. Лишние тяжести нас замедлят. – И спрашиваю: – Ты в состоянии нас вести?

И вот так рушатся остатки решимости капитана. Он может выступить против меня, но его неизбежно ждет проигрыш, и он это знает. Моя воля крепче, моя цель выше возмездия.

– Да, миледи, – отзывается Паллад.

– Тогда нужно торопиться.

От вчерашнего спокойствия не осталось ни следа. А было ли оно вовсе? Надвигается буря, страшная буря. Вдали клубятся низкие тучи, аж кожу продирает зудом. Мы перекладываем раненых на носилки, тушим костры, собираем и раздаем оружие. Поскольку лошадей не хватает, кому-то придется идти пешком. Тридцать километров пути по снегу.

На сборы уходит целый день. Я помогаю, где успеваю, собираю провизию, привязываю ее к седлам. Паллад, как только его подлатали, принимается собирать отряд. Орла успокаивает других служанок, и за это я ей благодарна. Она прожила с этими людьми куда дольше меня. Для нее они – семья.

Когда мы наконец готовы отправиться, солнце уже давным-давно скрылось. На его место взбирается луна, мерцает среди рассеянных звезд, как набухший гнойник. Волочится по изголодавшимся ветвям, вздымает свою тушу все выше по черному, как воронье крыло, небосклону. От вида этого у меня сжимается нутро. Ведь ночь – время темняков, а с нами много раненых.

Илиана бьет копытом, навострив уши. Ветер нагоняет холод, приближая бурю. Кобыла все чувствует, и я тоже: что-то притаилось за рокочущей завесой, белизна окутывает мир тишиной, приглушает все звуки до шипящего выдоха.

– Госпожа, – шепчет Орла. Она сидит в седле позади меня. – А что же темняки?

Мой взгляд порхает от тени к тени. Я настолько взвинчена, что все вокруг кажется мне изломанными существами на тонких ногах, хотя еще даже не ощутила запаха гари, сожжения.