Книга Северный ветер, страница 202 – Александрия Уорвик

– Орла, все будет хорошо. – У меня на бедре висит кинжал. На коленях лежит лук, а колчан полон покрытых солью стрел. – Я тебя охраняю.

Служанка стискивает мою талию в коротком объятии.

– Спасибо, госпожа.

Я мягко похлопываю ее по руке, успокаивая.

Гидеон, с которым я познакомилась за ужином, направляет своего крупного гнедого мерина вперед. Доспех тускло поблескивает в лунном свете, как у десяти стражей по бокам от нас.

– Все чисто.

Тогда пора двигаться.

Ловлю взгляд Паллада, который возглавляет строй. Всего нас четыреста человек, включая раненых, однако боеспособных всего шестьдесят. Большинство – кузнецы, повара, конюхи, рабочие и целители, которые провели в лагере уже много недель.

По моему кивку Паллад поднимает руку, давая сигнал выступать. Мы покидаем стоянку, оставшийся от нее остов, наших спин уже касается кайма бури, и с неба падает мокрый снег.

Мы продвигаемся медленно. Бредем так медленно, выматывающе, как только возможно, но я стараюсь поменьше тревожиться ради Орлы. Проходит много часов в холоде и темноте, под моросью, а затем и вьюгой, что обрушивается с изнуряющей силой. Время от времени Паллад снова поднимает руку, и все застывают, прислушиваются. Вся одежда на мне полностью вымокла. Я щурюсь, вглядываясь в ночь сквозь непогоду, зубы стучат, губы заледенели.

Что-то с треском обрушивается справа, Илиана отскакивает в сторону. Вскидываю лук со стрелой, целю в размытый мрак, что будто трепещет первобытным холодом.

По своей сути лошади – животные-жертвы. Чутье можно подавить, как у тех, кого объезжают для войны, но оно никогда не исчезнет полностью. Там что-то таится. Что-то огромное.

Кто-то – что-то – кричит.

Рывком разворачиваю Илиану. Лошади гарцуют, не желая двигаться ни вперед, ни назад. Оцепеневшие от страха.

– Госпожа…

– Орла, цыц.

Она замолкает.

Втягиваю в легкие очередной жестокий порыв ветра. Ничего. Лишь холод и мокрый снег. Буря часто скрадывает запахи, но пепла я не чую. Ни намека.

Все неподвижно. Луну заволакивают тучи. Ветки деревьев похожи на изломанные конечности, что тянутся к нам кривыми пальцами. Люди силятся успокоить встревоженных лошадей, сверкают обнаженные клинки солдат, но страх растекается лужей крови. Хлещет по копытам, капает с неба, и когда вдалеке трещит ветка, мое сердце заходится частым стуком.

Орла вся трясется у меня за спиной. По правую руку стеной из спутанных зарослей высится густой лес. По левую вдоль дороги тянется замерзший ручей. Осматриваю местность, выискиваю малейшее движение, и все чувства обостряются. Нам нужно спешить дальше, но я боюсь отвести взгляд от темноты. Что-то касается локтя. Резко оборачиваюсь, острый наконечник устремляется прямиком Палладу меж глаз.

– Проклятье, – шиплю я, опуская лук. Сердце колотится так бешено, что я вообще не удивлюсь, если оно прямо сейчас откажет. – Да я тебя чуть не убила!

– Миледи. Впереди поваленные деревья. Нужно их объехать.

Сойти с дороги, имеет он в виду. Замечательно.

– Ты что, не слышал? – щурюсь в полумрак за его плечом.

– Слышал что?

– Крик. – Вытираю ледяную воду с глаз предплечьем. – Откуда-то сзади.

Рокочет гром.

Нет, не гром. Это копыта.

Все, кто поблизости, разворачиваются лицом к концу строя. Вскидываю лук прежде, чем вспоминаю, что у темняков нет копыт. Ну, у Фаэтона, конечно, есть. Но он исключение.