Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 37 – Ульяна Соболева

Глядя на своё отражение в зеркале, я кивнула. Вайнерис, ты чертовски хороша. Ты умна, ты опасна, ты обворожительна. И ты едешь спасать мужа, как дама из легенд — только не с флейтой и молитвой, а с блокнотом, списком долгов и твёрдым намерением разобраться, кто и почему посмел угрожать твоей земле.

Я села в карету так, будто это был трон, обняла взглядом окружающих так, будто только что выдала всем диагнозы, и велела трогаться. Василиус проводил меня взглядом мудреца, который не одобряет но знает — эта женщина всё равно сделает по-своему. И будет права.

Уже через полчаса карета каталась по булыжникам. Я сидела прямо, как гвардейский флагшток, с видом человека, который знает, куда едет, зачем и кого именно оттуда собирается вытащить.

А кто-то там, далеко, в мужском мире со шпагоносцами и пергаментными угрозами, ещё не знал, что к нему едет жена. И не просто жена, а лекарь в платье, прогрессор в короне и просто красотка знаете ли.

Я приехала ругаться. Нет, даже не ругаться — разносить, крушить, выносить в эпическом стиле. Карета каталась по дороге, как мои нервы по грани, а я уже в голове тренировалась: «Какого чёрта ты не сообщил, где ты, Райнар?! У нас, между прочим, замок, слуги, долги, а ты — в бегах» На каждой кочке я отрабатывала интонации. Гнев, ледяная ирония, спокойное презрение — и всё это в одном флаконе. Да я была готова выдать такую отповедь, что у герцога бы усы завяли, если бы они у него были.

Когда карета, наконец, остановилась, я вскинула подбородок с таким видом, будто собиралась арестовать всех. Передо мной открылся дом — каменный, крепкий, как характер хорошей бабки, с колоннами у крыльца и резным деревянным балконом. Не роскошь, но и не халупа. Дом, который лет десять назад был уютным, а теперь... устал. От жизни, от мужчин, от всего. Шторы — блеклые, сад — зарос, на крыльце лежала лопата, которую, похоже, бросили в ярости и забыли. Роберта рядом со мной нервно дернула фартук. Управляющий вышел первым и застыл, как памятник трусости.

Я уже собиралась начать выступление — вслух, красиво, с выражением, когда дверь открылась.

И на меня пахнуло. Не воздухом. А болезнью. Густой, липкой, жаркой волной. Пот, уксус, мята, немного смерти и отчаяния — всё это смешалось в странный букет, который я сразу узнала. Это не запущенность. Это больной дом. И в нём — больной человек. Мой. Муж.

Советник встретил меня лицом, на котором был написан весь спектр «я-не-знаю-что-делать» и «можно-я-умру-прямо-сейчас». Белый как мука, руки в замок, губы дрожат.

— Миледи... — прошептал он, — прошу... не пугайтесь.

— Пугаться? — переспросила я, заходя внутрь. — А что, здесь мыши, крысы демоны?

И тут я увидела его.

Райнар.

Лежал на простой кровати, скомканной, как бумага после гневного письма. Щёки пылали, лоб — покрыт испариной. Он метался, бормоча что-то бессвязное. Глаза закрыты, руки горячие, губы потрескались. И — сыпь. Розовая, пятнистая, как печать болезни по всей груди и шее.

У меня в голове выключились все интонации для упрёков. Осталась только врачебная реакция.

— Почему. Мне. Никто. Не. Сказал?! — прошипела я, не обращаясь ни к кому конкретно, но чтобы все, включая бога, это услышали. — Вы тут все ждали, пока он умрет?!

Советник затрясся

— Я... я думал... чума... молился... клянусь, молился!