Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 85 – Ульяна Соболева

Я фыркнул. И, да, я знал, что этот рыжий болван разговаривает. Конечно, вначале я решил, что сошел с ума, но потом мы научились сосуществовать вместе.

— Лучше быть идиотом в броне, чем болваном с розами.

— Ага. Только идиот в броне тоже иногда хочет, чтобы его поцеловали, — зевнул Василиус. — И чтоб травы не воняли. Ты знал, что у неё воняют?

— У неё пахнет... — я замолчал. Потому что если я сейчас скажу, чем она пахнет для меня, мне придётся всё сказать,.

— Вот и молчи, — важно хмыкнул кот. — Я-то знаю.

Я смотрел в окно. Внизу — её кабинет, фонарь, окно открыто. Она там. Ходит в ночной рубашке, смеётся над чем-то с Агнессой, спорит, морщит нос. Я мог бы быть там. Мог бы подняться. Сказать. Дотронуться. Просто остаться.

Но нет. Я герцог. И я должен делать вид, что мне всё равно. Что я старше, умнее, хладнокровнее. Что я не лежу по ночам, вспоминая, как у неё дрожат губы, когда она злится. Как родинка на плече появляется из-под сорочки, когда она тянется за книгой.

Как она сказала: «Ты не имеешь права решать за меня».

И чёрт побери... она права.

— У тебя всё плохо, — лениво сообщил Василиус, умываясь. — Поздравляю. Ты попал.

— Я знаю

— Она тебя любит, — пробормотал кот, зевнул, свернулся клубком.

— Я знаю, — ответил я. Тихо. Только ему.

А утром я снова буду герцогом. Сдержанным. Холодным.

Пока не пойму, что без неё — не тёплым, а мертвым.

Я не часто болею. А если болею — молча. Стиснув зубы, перетерпев, как положено мужчине с мечом и титулом. Никто не умирает от температуры. Ну, почти никто. По крайней мере, не я.

До неё.

До этой женщины, которая влетела в мою лихорадку, как целый медкабинет с характером. Кажется тогда я и влюбился.

Она пришла ко мне, как буря. Шумная, взъерошенная, с тёплым полотенцем в одной руке и чашкой с чем-то дымящимся и откровенно подозрительным — в другой. Прежде чем я успел выдавить: «Я справлюсь», — она ткнула мне под нос кружку.

— Ты справляешься хуже, чем дохлый осёл, милорд. Пей.

Я не пил. В смысле, я не хотел пить. Но каким-то образом через минуту уже жевал эту травяную мерзость, скривившись так, как не кривился даже под вражеской арбалетной стрелой.

Она стояла над мной и комментировала:

— У тебя глаза, как у недоваренного судака. С такими только пугать кур. А ты герцог? Да ты, похоже, просто мужик с титулом. На тебе нет ничего герцогского, кроме пижамы. И то — спорно.

— Ты непочтительна, — выдавил я, чувствуя, как организм пытается либо выздороветь, либо сгореть от оскорблений.

— Я лечу, а не кланяюсь, — огрызнулась она, меняя компресс. — У меня был пациент-генерал, которому я вставила клизму из чеснока и лопуха. Пережил. Так что считай, тебе ещё повезло.

Потом она осталась у постели.

Я потом подумал, что про генерала это...слишком. Но, скорей всего, пошутила. Это в ее стиле.

Не ушла, не передала обязанности служанке, не заперлась в покоях. Она сидела рядом, меняла повязки, проверяла пульс, гладила по лбу мокрой тряпкой и, когда думала, что я сплю — пела. Тихо. Не мелодично. Но... нежно.

Иногда ругалась, думая, что я не слышу:

— Упрямый, мрачный осёл. Кто вообще так себя ведёт? Герцог... да он герцог как я архимаг. Всё на себе тащит, ничего не делегирует, умрёт, и никто даже не узнает, как звать по отчеству.

Я слушал.

И боялся — не болезни, нет. Боялся, что, когда я открою глаза — её не будет.