Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 88 – Ульяна Соболева

Я шёл по двору. В трактир. Там рыбаки и крестьяне. Поднялся старик с косой и, кряхтя, сказал:

— Она мне лекарство дала. Я с ней. А кости — ничего, добредут.

В поле, где пахали весеннюю землю, я закричал:

— Король хочет сжечь мою жену. Она спасала ваши семьи. Кто встанет со мной?

Крестьянин снял шапку.

— Она моего мальца от чумы вытащила. Я пойду. Хоть с вилами. Хоть с голыми руками.

— А корову мою! — выдала рыжая Марта. — Кто теперь травы-то собирать будет, а?! Я с ней! До последнего!

Через час у меня была не армия. Семья.

Два десятка закалённых всадников. Полсотни пеших. Пятеро фермеров с вилами, как копья. Три старушки с узелками — «для костей, милорд, чтобы не ломило».

И Агнесса.

С метлой.

Боже, храни Агнессу.

Я вышел во двор. Лошадь всхрапнула подо мной. Я поднялся в седло и осмотрел тех, кто собрался.

— Кто боится — остаётся

Пауза. Никто не шевельнулся

— Кто с мечом — вперёд.

И тут — Василиус.

С грацией, достойной генерала, он взмыл в воздух, прыгнул мне на плечо, устроился, как хозяин, и издевательски мяукнул.

Я покосился.

— Ты-то куда?

— мяу.

Перевод очевиден: «Ты что, тупой? Конечно, я с тобой».

Солнце клонилось к закату. Мы выехали.

Я не слышал ничего, кроме собственного сердца. Оно грохотало, как барабаны войны.

Я не знал, успею ли. Я не знал, как именно спасу её.

Но я знал точно одно:

Если хоть один из них посмел тронуть мою жену — он встретит весь гнев, что копился во мне годами.

Потому что я — Райнар. Герцог. Муж. И сейчас — просто человек, у которого забрали всё, что он не успел сказать, не успел удержать, не успел полюбить вслух.

И я еду за ней.

Мы несёмся через ворота, как буря, вырвавшаяся из бездны. Железо гремит, сталь лязгает лошадиный храп разрывает воздух. Мой жеребец выбивает искры копытами, будто не скачет, а летит — чёрной молнией в сером небе. Перед нами стража. Они пытаются построиться. Один вытаскивает меч, другой хватает арбалет, кто-то орёт «Закрыть проездь, но... поздно».

Поздно, ублюдки. Вы забыли, что я не просто герцог. Я муж. Я ярость, сдерживаемая на поводке. Я огонь, которому сказали: ты опоздал. А я не опаздываю. Я опалю. Сожту. Разнесу всё к чертям.

Мы врываемся в город, как гром, как гнев, как грех, которому не нужны отпущения.

Люди разбегаются. Кто-то падает в грязь, кто-то успевает заметить герб и бледнеет, кто-то крестится — но я их не вижу. Я вижу только улицу, что ведёт к площади.

Улица сужается, каменные стены замка подхватывают звуки и отдают их обратно —бум-бум-бум — это не только копыта, это моё сердце, это её имя, стучащее внутри.

— Вай-не-рис, Вай-не-рис, Вай-не-рис — оно зовёт, оно рвётся, оно разрывает грудную клетку изнутри. Я уже не человек. Я — ярость в седле.

Мы вылетаем из переулка и…

Я вижу её.

Стоит.

У столба.

Связанные руки.

Распущенные волосы.

Белое платье, запятнанное.

Плащ соскользнул

Кожа бледная.

Голова поднята.

Подбородок — твёрдый.

Лицо — моё небо и моя погибель.

Моя. Моя. Моя.

И в этот миг — всё исчезает.

Толпа? Нет.

Огни? Нет.

Священники, солдаты, крики, дым — ничего.

Только она.

И стальной трос, натянутый между нами, на котором дрожит — жизнь.

В груди — хруст, сжатие, взрыв. Будто там внутри арбалет, который выпустили без предупреждения. Чёрт, Вайнерис.

И тут как по сигналу, Василиус — рыжий ком, ехавший в седельной сумке — одним изящным прыжком оказывается у меня на плече.