Книга Генерал дракон моей сестры, страница 2 – Кристина Юраш

— Может, другие терпят, но я терпеть не стану! — произнесла я, обнимая себя за плечи. Я говорила это так, словно давала клятву самой себе.

Она остановилась. Повернулась. Впервые за всё время — по-настоящему посмотрела на меня. Не как на внучку. Как на проблему, которую надо решить.

— Тогда уходи, — сказала она. — Пешком. Как пришла.

Я поднялась. Медленно. Дрожа, но не падая. Подошла к зеркалу над камином — не чтобы привести себя в порядок, а чтобы увидеть, кем я стала: мокрые волосы, ссадина на скуле, взгляд… в котором читались отчаяние и сталь.

— Пусть будет так, — сказала я, глядя не на неё, а на своё отражение. — Я лучше умру на дороге, чем вернусь к нему. Лучше замёрзну насмерть, чем…

Я не договорила. Горло сжалось от чувства захлестнувшей обиды. Резко развернулась, распахнула дверь и бросилась в коридор.

Ледяной воздух хлестнул в лицо, словно напоминая: за этим порогом — уже не дом. Да и здесь мне никто не рад.

Я не смотрела вперёд. Не думала. И врезалась во что-то твёрдое, горячее — будто в стену живого пламени. И схватилась за него, чтобы не потерять равновесие.

От удара я отшатнулась — но сильная рука взяла меня за локоть, не дав упасть. Не нежно. Не осторожно. Просто — взял.

Я подняла глаза, пытаясь отдышаться от слёз, и замерла. И только сейчас разжала пальцы, чувствуя неловкость. Рефлекторно я выставила вперёд руку, легонько по привычке едва-едва погладив его одежду в качестве извинений за свою неловкость.

Передо мной стоял мужчина.

Чёрные короткие волосы. Глаза — цвета стали, что остыла после боя. Они смотрели не просто на меня. Через меня. Прямо в ту боль, которую я пыталась спрятать под дрожью и мокрыми прядями. На его груди сверкали ордена — будто звёзды, сбитые с неба войны. Эполеты подчёркивали ширину плеч. У него была такая широкая грудь, что если бы я попыталась его обнять, то у меня бы не сомкнулись руки. Мундир, безупречно сшитый, облегал тело, как будто каждая линия была выкована в битвах и дисциплине.

Он пах дымом, дорогой кожей, парфюмом с нотой полыни — и чем-то острым, неуловимо звериным.

Я выдохнула. Не от страха. От шока. От того, как тело моё вдруг вспомнило, что значит быть женщиной.

Незнакомец не отпустил мой локоть. Я не могла дышать. Не могла шевельнуться. Его прикосновение жгло. Я хотела отстраниться — и в то же время прижаться ближе, спрятаться в его тени, где меня спасут, защитят, укроют.

Его взгляд медленно скользнул по моему обнажённому плечу — не с жалостью, а с оценкой. Как торговец оценивает сломанную вещь: можно ли отремонтировать… или лучше выкинуть. Но в его глазах читалось другое: он уже решал, кому позволено трогать меня — и кому нет.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать… но вырвался только дрожащий выдох.

Я снова попыталась что-то произнести.

— А… — прошептала я, сжимая озябшую руку в кулак. — П-простите…

Незнакомец не ответил. Просто поднял свободную руку и медленно, почти лениво, смахнул каплю тающего снега с моей щеки. Его палец коснулся кожи — и я задрожала, как будто он вогнал в меня нож.

— Не извиняйся за то, что живая, — сказал он наконец. Голос — бархатный, но с ледяной жилой власти внутри. — За такое не извиняются.

Он кивнул — едва заметно — и прошёл мимо. Его плечо почти коснулось моего, и от этого лёгкого контакта колени ослабели. Когда он миновал меня, воздух в коридоре стал плотнее, тяжелее — будто сам дом задержал дыхание.