Книга Генерал дракон моей сестры, страница 44 – Кристина Юраш

— Я искал тебя, — слышался голос, а я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам потекли слезы. — Искал… женщину, которую буду желать больше всего на свете. Ту, которую выберет зверь внутри… И когда не нашел, решил жениться на твоей сестре, чтобы однажды увидеть тебя в коридоре…

— Я не могу, — прошептала я, и в этом «не могу» было всё: и страх, и отчаяние, и молчаливое «возьми, даже если это убьет нас обоих». — Это было бы ужасным преступлением… Прости всего… Против моей сестры… Я люблю ее, понимаете? Люблю... Она для меня — самый дорогой и близкий человек… Вы не понимаете, о чем просите…

Я была в таком отчаянии, что мне хотелось умереть. Упираясь лбом в его грудь, я вдыхала его запах, беззвучно плача над несправедливостью судьбы.

— Я никогда не нарушал свое слово, — слышала я страстный шепот. И только сейчас понимала, что в этом аду нас двое. — Мое слово всегда было законом. Я никогда не посмел бы опорочить честь мундира…

Его пальцы впились в мои волосы с жадностью. Хриплое дыхание, глухой стон, вырвавшийся из его груди, — все тут же отозвалось внутри меня желанием.

— Если бы не ты… — прошептал он, скользнув дыханием по моим губам.

Его губы впились в мои — не нежно, не осторожно, а с жадностью, с яростью, с отчаянием, будто это был последний поцелуй перед казнью.

И он вошёл глубже, завладев моим дыханием, моим вкусом, моей болью. Он не целовал меня — он врывался. Его язык в моём рту — не ласка, а приказ: забудь, кто ты. Забудь, чья ты. И я забуду на мгновенье о чести мундира, о своем слове, которое я дал другой.

И я знала: если я отвечу ему — я отрекусь от всего, что имела. От сестры. От чести. От себя. И я отвечала. С мучительным стоном, словно разрываемая на части болью и наслаждением.

Я вцепилась в его мундир — не чтобы оттолкнуть, а чтобы не упасть, когда земля уходит из-под ног.

В этом поцелуе не было надежды. Была только горечь от мысли, что он последний. Последний, потому что после него я не смогу дышать чужим воздухом.

После него все мужчины будут — тенью.

Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как под тканью мундира проступает чешуя, как крылья рвутся из плеч, но сдерживаются силой воли.

Он целовал меня так, будто выжигал моё имя на своей душе.

И когда он отстранился — я едва могла дышать.

— Это неправильно, — прошептала я, все еще задыхаясь от поцелуя.

— Я знаю, — задыхаясь прошептал Гессен. — Я знаю, что это неправильно… Я не могу разорвать помолвку и отложить свадьбу… Это убьет твою сестру. Ее репутацию. Ее имя.

— Ты ее любишь? — спросила я, а сердце замерло в груди, словно готовясь к ответу.

— Да. Но это другая любовь, — услышала я выдох. — Я готов сжечь весь мир, если кто-то посмеет ее обидеть. Но я не желаю ее как женщину… Я хотел ее любить, хотел о ней заботиться, хотел, чтобы она была рядом. Маленькая, светлая, безгранично добрая…

Каждое его слово вызывало у меня мучительный, удушающий стыд.

— Я решил жениться на ней потому, что никогда не встречал такую светлую душу, способную на искреннюю любовь. Потому что я видел, как под гнетом старой салфетки погибает самое прекрасное и искреннее создание, которое я когда-либо видел…

— Да, она такая… — прошептала я, сглатывая горючий ком боли. — Когда она входит в комнату, в ней сразу становится светлее… Это да…