Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 16 – Арина Лунная

Ворота скрипят на ветру, их ржавые петли издают жалобные звуки, будто плачут о чем-то утраченном. Но за ними лишь пустая дорога, убегающая в темнеющий лес, и свежие следы сапог, которые внезапно обрываются, словно человек просто испарился в воздухе.

— Разве никто… никто не захотел остаться и ему не нужна помощь? — мой голос звучит неестественно тихо.

— Скорее всего, это лишь начало, Амелия, — позади раздается спокойный голос Альберта.

Обернувшись, я вижу его полупрозрачную фигуру, мерцающую в сумеречном свете. Его старомодный сюртук колышется не от ветра, а от какого-то внутреннего движения, и пенсне то и дело съезжает с носа, хотя он постоянно поправляет его привычным жестом.

— И возможно тебе стоит сделать что-то ещё.

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как под ногтями застревают песчинки и мелкие камешки с дорожки. В груди поднимается знакомая волна раздражения. Почему они всегда говорят загадками?

— И что же? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он пожимает плечами, и это движение выглядит особенно странно, когда делаешь его, паря в воздухе.

— Ох, если бы я знал, меня бы здесь не было, — отвечает он, и в его голосе слышится та самая вековая усталость, которая, кажется, пропитала каждую молекулу этого места.

Кот, до этого молча наблюдавший за происходящим с каменного парапета, вдруг фыркает и подёргивает хвостом. Его единственный глаз в сумерках светится зловещим желтым светом.

— Может, на сегодня хватит? — говорит он, облизывая лапу с неестественно длинными когтями. — Всё равно никого нет, а ты мечешься, как угорелая.

Я резко поворачиваюсь к нему, чувствуя, как по спине пробегает горячая волна гнева.

— Нет, — отвечаю я твёрдо. — Давайте починим свет, соберём травы, бинты, масла. Всё, что нужно для палаты. Если мы собираемся принимать пациентов, то должны быть готовы к их внезапному появлению.

Альберт материализуется прямо перед моим лицом, на этот раз вверх ногами, что заставляет меня невольно отшатнуться. Его прозрачное тело колеблется, как дым от костра, а глаза смотрят на меня с глуповатым выражением.

— Э-э-э… и зачем, если здесь никого нет? — бормочет он, затем внезапно исчезает и появляется уже в нормальном положении, почесывая свою дымчатую голову.

Я смотрю на тени, уже сгущающиеся в длинных коридорах больницы. Они кажутся живыми, двигаются независимо от источника света, будто наблюдают за нами.

— Чтобы быть готовыми к пациентам, — повторяю я, чувствуя странную уверенность в своих словах.

Кот запрыгивает на поваленную статую какого-то древнего целителя у входа и смотрит на меня свысока, пока его хвост нервно подёргивается.

— С чего ты взяла, что они будут? — спрашивает он, и в его голосе слышится не столько скепсис, сколько искреннее любопытство.

Я поднимаю подбородок, чувствуя, как по моей спине пробегают мурашки. Но это не от страха, а скорее от предчувствия.

— Потому что я уверена в этом, — говорю я, чувствуя, как больница вокруг словно вздыхает в ответ. Её старые стены слегка дрожат, а где-то в глубине здания раздаётся тихий, почти музыкальный звон.

Мы возвращаемся внутрь, и я веду их в подвал. Тёмное, сырое помещение, где воздух пахнет плесенью и чем-то металлическим. Здесь, под слоем пыли и паутины, мы находим старый генератор. Огромный, ржавый, похожий на спящего железного зверя. Альберт плывёт рядом, его прозрачные руки бессильно проходят сквозь механизм.