Книга Сбежавшая невеста Дракона. Вернуть истинную, страница 15 – Арина Лунная

— Я все уберу, но грязь здесь настолько залежалая, что иначе мы будем тереть ее до утра.

Я опускаюсь на колени, делаю глубокий вдох и принимаюсь шоркать пол. Запах заплесневелых досок с трудом дает сделать вдох, но я ничуть не морщусь.

— У-у-у, чувствую, это надолго! — тянет Альберт, отходя в сторону.

— Не дольше, чем вы жили в этой грязи, — принимаюсь активнее шоркать пол и наконец-то вижу истинный цвет досок. Коричневые с темными прожилками, подчеркивающими структуру самого дерева.

— А она не промах! — фыркает кот, искоса поглядывая на мое хоть и крохотное, но достижение.

— Амелия, милая, я пока простираю то, что есть! — выкрикивает Марфа, и ее голос звучит на удивление живо.

Молча киваю, принимаясь дальше тереть пол. Несколько часов непрерывной работы и руки начинают трястись от усталости. На пальцах вздулись волдыри мозолей, а перед глазами то и дело пляшут половицы.

— Амелия, не стоит так усердствовать в первый же день. Больница довольно большая, и я боюсь, что с таким упорством вас не хватит и на неделю. — Мартин отнимает тряпку из моих рук. — Давайте лучше установим хотя бы еще одну нормальную кровать, а то вам совершенно негде будет спать.

— Ты прав, — шепчу я, выглядывая в окно. Уже темнеет, и если мы не подготовим место для сна, то я сомневаюсь, что смогу заснуть. Хотя… вспоминаю как в первый день Альберт велел мне спать и я мгновенно уснула.

Из кладовки мы с Мартином вытаскиваем железную кровать с завитками. Она скрипит недовольством, но поддаётся.

— Смотрите-ка, — я протираю ладонью табличку у изголовья. — Это же кровать доктора Вейса! Тут даже его имя выгравировано.

Марфа появляется довольно неожиданно.

— Он… он любил подкладывать детям конфеты под подушки, — её тень на секунду становится четче, и я успеваю разглядеть молодое лицо с ямочками на щеках.

Найденные в сундуке простыни оказываются удивительно прочными. Я встряхиваю их во дворе, и они развеваются, как паруса призрачного корабля.

— Ой! Ой! Забыл! — Мартин внезапно протягивает мне охапку полевых цветов.

Кот наблюдает с подоконника, критически щурясь.

— Цветы в палате? Это же рассадник аллергии.

Но когда я ставлю стеклянную банку с букетом на тумбочку, он незаметно нюхает ромашки.

Я вешаю занавески. Старые, с выцветшими узорами, но чистые. Когда я их развешиваю, они вдруг начинают светиться в лучах заката, будто впитали в себя сотни солнечных восходов.

Марфа поправляет уголок простыни. Впервые её рука почти не дрожит.

— Вот… теперь похоже на дом.

Я отступаю к двери, оглядывая работу. Палата больше не мрачная комната с призраками прошлого. Теперь это место, где солнечные блики играют на железных спинках кровати. Запах сушеной мяты смешивается с ароматом свежего белья.

— Завтра, — говорю я, вытирая пот со лба, — отмоем остатки пола в этой палате и начнём вторую. А потом…

— Зачем на завтра? Я сделаю все сегодня! — выкрикивает Мартин и тут же принимается оттирать пол, пока Марфа застилает две оставшиеся уцелевшие кровати в этой палате.

Грохот падающего ведра в холле прерывает меня. Кот вскакивает, шерсть дыбом.

— Двери… двери только что сами открылись!

Я ещё не знаю, что там, на пороге, лежит моё первое испытание. Но палата почти готова. И это главное.

Амелия

Я бегу по заросшей тропинке к распахнутым воротам, чувствуя, как холодный ночной ветер треплет мои растрепавшиеся волосы. Сердце бешено колотится в груди, а в ушах стучит кровь так громко, что я едва слышу собственные шаги, спешащие по опавшей листве.