Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 252 – Вера Ширай

Феликс замолчал, но я чувствовала, что это лишь удобная часть правды — та, что лежит на поверхности.

— Всё это так, — сказала я, забирая у него письмо и прокручивая его в своих пальцах. — Но я уверена: они написали не поэтому.

Феликс поднял глаза на меня. Взгляд стал внимательным, настороженным.

— Продолжай.

— Элинор помнит, — тихо сказала я. — Она сказала тебе о тканях, она не хотела рисковать, а наши с ней разговоры, её неуклюжие намёки… Королева помнит прошлую жизнь. И знает, что у меня есть дар.

Я прикусила губу. Королева по-прежнему казалась мне скрытной фигурой.

— Феликс! А теперь она нацелилась на нашего сына. На младенца, который только совсем недавно появился на свет.

Феликс нахмурился.

— Думаешь, Элинор хочет использовать твою магию во дворце? Магию нашего сына? В своих… планах?

Я пожала плечами нервно, страх мелко дрожал внутри.

— Мне вернулась лишь малая часть силы. Совсем крохи. И Истат… — я вздохнула. — Истат сделал всё, что мог. Он сказал, что цена за смерть и новую жизнь — всегда сила.

Что возвращение во времени забирает не только магию, но нередко и разум.

Феликс резко поднял голову, и я осеклась, чувствуя, как его взгляд скользит по моему лицу, будто проверяя, цела ли я, не унесла ли меня с собой темнота из прошлого.

— Мне повезло, — продолжила я уже тише. — Я вернулась здоровой. И сохранила остатки дара.

Я сложила письмо, аккуратно, с той осторожностью, которой требует вещь, несущая угрозу.

— Но Элинор этого не знает. Или знает слишком много. И теперь они решают судьбу нашего сына. Ей нужен Киллиан.

— Их алтари слабы, на Южное королевство сейчас нападают чаще.

— Думаешь, у них есть время чтобы планировать на столько лет вперед? — спросила я нервно.

В комнате повисла тишина. Феликс встал, подошёл ближе, и его ладонь легла мне на плечо — осторожно, будто он боялся меня спугнуть. Он обнял меня нежно.

— Оливия, я никому не позволю прикоснуться к нему, — сказал он ровно, но в голосе прозвучала та самая, любимая мною интонация, из которой так и сочилась уверенность. — Никто не тронет ни тебя, ни нашего сына.

Мне хотелось ему верить. И я верила — но только ему, я не могла доверять ни королю, ни королеве.

От переживаний и тревог я не могла заснуть. Тяжелая рука Феликса ощущалась железной балкой, металическим щитом давящим на тело, приковывающим меня к месту. Мысли о том, что моего сына пытаются лишить выбора или использовать с самого детства, засела у меня в голове, заполняя душу чувством вины.

Я резко подскочила. И потянулась рукой к халату.

Феликс тут же проснулся, и потянулся за мной, привычно пытаясь схватить в свои объятья, и мягко, но настойчиво, прошептал:

— Оливия… иди сюда, что случилось?

— Я пойду в детскую. — сказала я вырываясь из хватки его рук.

Феликс сел на кровати, и встряхнул головой.

— Сейчас с ним Истат и кормилица. Они оба спят в его комнате. Киллиан никогда не остается один.

— Я знаю. — Я уже завязывала пояс халата, чувствуя, как в груди нарастает беспокойство. — Но после такого письма… после всего, что мы узнали… я не смогу сидеть спокойно.

Феликс хотел что-то добавить — я видела, как он сжал губы, готовясь возразить, — но я лишь подняла руку, не давая ему продолжить.

— Мне нужно увидеть сына своими глазами. Зря мы обустроили отдельную детскую. — И мягче, уже для мужа сказала: — Это не вопрос и не предложение. Я просто переволновалась… я хочу еще раз проведать сына.