Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 66 – Вера Ширай

Вообще жизнь выглядит иначе, когда знаешь, что тебе отпущено меньше пяти лет.

Иногда Феликсу хотелось махнуть рукой, принять неизбежное: уйти от дворцовых интриг, уехать подальше и прожить оставшееся время в покое, наслаждаясь каждым мигом. Иногда в нём закипала ярость: ворваться в покои жены, прижать её к стене и заставить признаться во всём, что она скрывает.

Оливия, та самая новая жена, к его разочарованию, привлекала его. Феликс слушал её слова, которые часто звучали так, как будто их мог говорить он. А когда он на неё смотрел, думая стоит ли задать вопрос вслух, она просто отвечала, как будто могла читать его мысли. Он не понимал своих чувств, но был уверен в том, что хотел её.

Мужчину заводил сам образ этой девушки: дерзкий взгляд, смелость в словах, импульсивность и уверенность. Он никак не ожидал, что кожаный доспех, облегающий стройное тело его жены, будет вызывать в нём куда больше желания, чем любое бархатное платье с глубоким декольте. Он запретил ей все эти поединки, его жена тренироваться будет только с ним.

Сначала Феликс решил, что секрет её привлекательности в чувстве опасности, которое жена щедро приносила в его жизнь.

Её вспыльчивость будоражила, её смелость бросала вызов, он думал, что ему нравится этот риск, эта игра.

Временами он думал, что Оливия замышляет что-то против него, прячет в сердце тайну, важную и опасную. Он был точно уверен, она хранит ни один секрет. Но бывало и другое чувство: он ловил её взгляд и готов был поклясться, что в этих глазах не было ни заговоров, ни игр — только чистое, женское, неприкрытое желание.

В темноте кабинета он сам не заметил, как его глаза начали слипаться от усталости, от документов его постоянно уводили сторонние мысли. И он даже не почувствовал, как постепенно начал засыпать, проваливаясь в легкий сон, прямо тут, за своим рабочим столом.

Резкий скрип двери заставил его дёрнуться. Он вскочил стряхивая сон за секунды.

— Миледи? — голос прозвучал сдержанно, но в груди у него кольнуло раздражение. — Что вы здесь делаете?

Оливия, в белом халатике, поверх ночного платья, вошла в его кабинет так, словно это были её покои, а не его личный кабинет, куда не осмеливался без разрешения ступить никто. Белое одеяние, почти невесомое, колыхалось при каждом шаге, открывая то изгиб бедра, то светлую линию кожи под тонкой прозрачной тканью ночного платья. Волосы, распущенные и тяжёлые, спадали на плечи и по спине, оттеняя её лицо мягкой тенью, создавая образ прекрасной лесной нимфы.

В руках она держала глиняный кувшин, плотно закупоренный. Вино.

— Миледи?.. — голос Феликса прозвучал глухо, но она будто и не услышала, проигнорировав самого герцога.

Оливия подошла прямо к его столу, поставила бутыль на его стол. Без слов достала два кубка из шкафа, отыскала нож на винной полке и, сосредоточенно нахмурившись, начала поддевать деревянную пробку.

Феликс молча наблюдал. Его пальцы чуть дёрнулись — желание остановить её было слишком сильным. Еще не хватало, чтобы она поранила себе ладонь. Но что-то внутри удержало его от вмешательства. Он сидел и смотрел, как его жена упрямо возится с деревянной пробкой, будто проверяя и его терпение тоже.

Минуты тянулись мучительно медленно. Наконец, пробка с глухим хлопком поддалась. Вино выплеснуло свой нежно ягодный аромат, отравляя этой сладостью воздух в кабинете.