Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 31 – Полина Змееяд

Пришлось согласиться. Я еще не до конца понимала, что происходит, но предчувствовала, что разговор с этим с позволения сказать творцом может оказаться полезным.

Еще два дня прошли в относительном спокойствии: ремонт в комнате девочек почти завершился, но они временно ночевали вместе со мной. Так что работу пришлось отложить. Я рассчитывала закончить два текста в то время, пока Марта будет проводить собрание своего книжного клуба, но накануне мероприятия младшая сестра снова подошла ко мне с льстивой улыбкой.

– Опять некому за вами следить? – спросила я, пока Марта не начала плести светские кружева, играя в вежливость.

– Да. Ты же поможешь? – смущенно спросила она, еще не до конца привыкшая к моей прямолинейности.

Разумеется я согласилась и на следующий день сидела в уже знакомом кресле, приготовившись пролистать подборки свежих журналов. Интереса они не вызывали, и я даже немного обрадовалась, когда в дверном проеме показалась огромная фигура Ермакова.

– Боюсь, сегодня участниц клуба будет меньше, чем обычно, – вместо приветствия сказал он, опускаясь в соседнее кресло.

– Из-за заявления? – уточнила я, пытаясь понять, осуждает ли сам Петр Иванович мои действия, или нет.

– Да. Многие светские барышни до сих пор наивно полагают, что обиды, нанесенные им нечестными мужчинами, надо держать в секрете.

– Вы считаете иначе? – удивилась я. Вообще-то предполагала, что дочь Ермакова как раз таки сегодня не покажется, но она привычно занимала место за столом преди остальных девочек.

– Разумеется! Как же мы можем им помочь, если не будем знать, что случилось, – в голосе чиновника я расслышала плохо скрытую злобу.

– Переживаете за дочь, – догадалась, как только проследила за его взглядом.

– Да. И всегда говорю ей, что она может мне доверять. Я не сторонник того, чтобы осуждать женщин за действия мужчин, – подтвердил Петр Иванович.

– Вы сформировали это мнение до рождения дочери или после? – не удержалась от острого вопроса я.

Ермаков проигнорировал мою маленькую наглость. Может быть потому, что в читальный зал вошла Анастасия Мышковская. Она отправила маленькую резвую девчушку, похожую на нее и светлыми волосами, и пухленькими щечками, к остальным подругам, сама же быстро обвела взглядом помещение и, заметив меня, растянула губы в хищной улыбке, которая поразительно ей не шла.

– Маргарита, какая приятная встреча! – она развела руки и мне пришлось встать, чтобы приобнять ее в качестве дружеского приветствия. – Не думала, что ты тоже придешь.

– Захотелось поддержать Марту, – с не менее «милой» улыбкой ответила я и поспешила вернуться в кресло.

Ермаков поднялся, уступая свое место даме, и поспешил пересесть подальше от нас, на диван в другой части зала. Понимаю его: я бы тоже не хотела оказаться в самом центре женского обмена любезностями. А судя по взгляду Настасьи, она очень хочет устроить что-то вроде маленького словесного сражения. Вот только я не собираюсь подыгрывать.

– Это правильное решение, – с показной серьезностью кивнула она, косясь на журналы. – После того заявления девочки могут чувствовать себя неуютно, им нужна помощь. Ох, стоило ли взваливать на них такую тяжелую ношу и оглашать все, что случилось?

Мышковская говорила с искренней заботой, но ее цепкий взгляд не выражал ничего кроме явного любопытства. Она наверняка здесь для того, чтобы собрать сплетни и понести их по дамским чаепитиям.