Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 32 – Полина Змееяд

– Я тоже слышала, что учитель ему руки побил, – кивнула младшая сестра. – Очень жаль, но может, это и к лучшему? Говорят, что сам Павел не хотел выступать за деньги.

– Да, он считает, что наслаждаться искусством достойны все, и неважно, могут ли они заплатить, – подхватила Марина, которую заметно опечалил мой рассказ. – И про круг он тоже кое-что говорил… – сестра вдруг залилась краской и замолчала.

– Расскажите мне, что за круг. Я почему-то совершенно про него не помню, – попросила я, радуясь, что могу задавать девочкам подобные вопросы открыто.

Сестры переглянулись, Марина улыбнулась, а Марта рассмеялась в открытую.

– Конечно ты не помнишь, ты же ничего и не знала. Да и мало кто вообще знает. Это дела мужчин, да еще каких именно – известно разве что старухам. А нам они не докладываются, особенно с тех пор, как мы не ходим на званые вечера, – затараторила младшая сестра, которую, кажется, очень забавлял весь этот разговор про тайные общества.

– Ничего смешного, – одернула ее Марина. – Говорят, что Круг решает все самые важные вопросы, связанные с дворянскими родами в городе. Даже бракосочетания проходят только с одобрения тех, кто в него входит.

Неужели? Я вопросительно изогнула бровь, но мои возражения Марта высказала прежде, чем я успела открыть рот.

– Не преувеличивай. Этот ваш круг – наверняка просто кучка стариков, которые мнят себя хозяевами жизни. Что-то не припомню, чтобы кто-то всерьез ходил на поклон в какое-то тайное общество, чтобы испросить разрешения на брак. Да и вообще, ничего конкретного про дела этого твоего «круга», – сестра передразнила, придав голосу комично-мистический тон, – совсем неизвестно. Вот подумай, хоть кто-нибудь когда-нибудь говорил что-то вроде «по велению круга я сделал то или это»?

Устав говорить, Марта замолчала и обмахнулась рукой. Марина, сраженная хлынувшим на нее потоком аргументов, ненадолго замолчала. Мне показалось, ее несколько уязвили рассуждения сестры: обычно в их паре именно Марина брала на себя роль самой рассудительной, но это вовсе не означало, что у ее младшей сестры нет мозгов. И в этот раз в ее словах есть доля истины. Однако…

– Власть не обязательно реализовать напрямую. Договоренности и осторожно брошенные в благодатную почву слова могут порой значить гораздо больше, чем прямой приказ, – пробормотала я, не столько обращаясь к девочкам, сколько пытаясь поставить на место мятущиеся мысли.

– Как красиво говоришь! Прямо хоть сейчас цитату в журнал печатай, – тут же перевела тему Марта. – Ну точно, головой ударилась. Раньше ты так не умела, хоть и была начитанная.

Сообразив, что сболтнула лишнего, сестра замолчала. Я тихо рассмеялась, чтобы сгладить неловкость, вслед за мной начали улыбаться и девочки.

Впрочем, может, я не столько веселилась из-за неосторожных слов, сколько радовалась внезапному осознанию: в последнее время я чувствовала себя собой. Не Маргаритой, не иномирянкой, вторгшейся в совершенно чуждую ей реальность, а собой и на своем месте.

Хотя я усомнилась в этом на следующий же день, сидя в кресле в кабинете Эдуарда. Он по-прежнему лично забирал меня из университета по вторникам, отмахиваясь от моих опасений по поводу слухов.

Я ожидала, что мы снова отправимся на пустырь, но за окном лил дождь, ветер хлестал его потоками по дорогам и газонам, так что Краузе привез меня к себе домой с целью «прояснить некоторые теоретические вопросы».