Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 192 – Салма Кальк

Брак свершился, и семья Фрейсине получила в приданое за сестрой несколько полезных артефактов, и некоторую сумму денег — при том отец наш считал, что сам факт того, что человек, который если и слышит силы мира, то едва-едва, получает в жёны деву с кровью Старших — должен быть весомее любого приданого. Но наш управляющий, к слову, человек, сказал, что негоже деве, какой бы она ни была, входить в семью мужа ни с чем. И был составлен брачный контракт, в котором весьма подробно оговаривались условия — о каких нуждах жены должен был заботиться Фрейсине. Он соглашался — потому что надеялся на рождение одарённого сына.

Что же, сын родился вскоре, и оказался не просто одарённым, но вполне воспринявшим нашу кровь. И отчего-то это оказалось неожиданностью для отца ребёнка — хотя на мой взгляд немного странно брать в жёны деву из Старших и удивляться, что сын от такой жены едва ли не с рождения может оборачиваться. Соланж рассказала, что муж начал с того, что обвинил её в измене, потому что у него, мол, никогда не могло быть такого сына. Сама она, конечно же, никогда при нём не оборачивалась, хотя и могла. А далее она осталась в замке с ребёнком, а муж её отправился ко двору, и возвращался редко и ненадолго, ребёнок рос без его пригляда и участия. Впрочем, многие дети растут именно так, но когда они входят в возраст, отцы интересуются ими, Фрейсине же своим сыном не интересовался.

Мы же — мой отец и я — прислушивались ко всему, что рассказывают о нашем зяте. О том, что его одарила своей благосклонностью принцесса, о том, что, возможно, были и другие люди. Но пока он не предпринимал ничего против своей жены, то все его интрижки не касались нас никак.

Но благосклонность дам заканчивалась так же, как и возникала — Жермон хорош собой, но при том не самый привлекательный человек, если узнать его ближе. Соланж уже много раз пожалела о том, что захотела за него замуж, и если бы не сын, то покинула бы мужа и вернулась к отцу. Но сын привязывал её к Фрейсине, о нуждах Арно необходимо было заботиться. Я навещал их в замке и учил Арно всему, что нужно знать в жизни мужчине и наследнику древнего рода — и магии, и обращению с оружием, и манерам. Но потом герцог приехал зимовать, посмотрел на наши с его сыном занятия и велел мне убираться, потому что, мол, нечего учить его сына быть ещё большей нелюдью, чем он уже есть. Мы крепко поссорились, и я пригрозил — чтобы не смел никак вредить ни Соланж, ни Арно.

И вскоре после этого Соланж заболела той самой зимней лихорадкой.

— Но ведь вы живёте долго и вас минуют людские немощи? — нахмурился король.

— Да, если наше тело в порядке и дух силён. А дух Соланж был слаб — она отчаянно переживала свою ошибку. Её сын внушал отвращение своему отцу одним своим существованием — что могло быть хуже? И поэтому тело её совершенно не сопротивлялось болезни.

Сама она никак не давала знать о своём состоянии, мне сообщил Арно, хоть отец и запретил ему это делать, да, прямо запретил. Но я всё же нагрянул к ним, и меня просто не пустили на порог. Попробовали.

Я не стал разносить замок и вызывать на поединок отца моего племянника, я проник в комнату Соланж. Увы, увиденное поразило меня до глубины души и опечалило — тело её не справлялось. Жар, какие-то пятна, затруднённое дыхание — и невозможность оборота, в зверином обличье она бы справилась, я думаю. Её заперли в этой самой комнате, и даже слугам запретили заходить — чтобы не подцепить заразу и не разнести её по замку, так объяснил свой приказ Фрейсине. Увидев всё это, я отчётливо захотел убить Фрейсине… но я пообещал своему отцу, что не стану этого делать.