Онлайн книга «А не как Лёнька!»
|
Первым заговорил Саша, посмотрев на меня как-то виновато. — Я ведь так и не зашёл к тебе, хотя, если честно, всё время думал об этом после того, как увидел Лёню в палате… — признался Майский, и это прозвучало как-то тоскливо. Повеяло странной безысходностью, и потому я постаралась улыбнуться: — Так времени ещё полно! Зайдёшь! Или, хочешь, пошли сразу? Вотпрямщас! Тут недалеко, я покажу дорогу, — весело предложила я. Весёлость моя была напускной. Не уверена, что хотела бы, чтобы он видел меня в том состоянии, в котором я была сейчас в палате. Нет уж, это перебор всё-таки… Поцеловать всё равно не получится, да и захочет ли он вообще прикасаться губами к моему бледному телу? Нет, пускать его в палату я бы не хотела! К счастью, он и сам не хотел: — Знаешь, я боюсь… — хмыкнув, признался он. — Ну, что что-то нарушу этой встречей… Я не могу потерять тебя, и… Договорить ему не дал ни кто иной, как завотделением. От его голоса мы оба вздрогнули, так бесшумно он подкрался. Небось, ещё и подслушал часть разговора… — Чего не заходишь? — поинтересовался Истомин, проходя мимо Саши и глядя на него пронзительным взглядом, под которым невозможно было бы солгать, но Майский смог. — С мыслями собираюсь, — подняв на врача взгляд, ответил Саша, тяжело вздыхая. — Сложно всё очень… Ох уж эти прекрасные неопределённые фразы, прекрасно подходящие к любому случаю! «Сложно всё очень» — чудесный ответ на любой вопрос. Истомин тоже счёл ответ чудесным и, вздохнув так же тяжело, как только что Сашка, грузно опустился на диванчик рядом с парнем, едва не сев на меня. Отчего-то мне ужасно не хотелось пересекаться с его телом, и я успела отскочить в сторону. — Нравится она тебе? — спросил Истомин прямо, так что мы с Сашкой растерялись. Но Майскому хватило ума не плести чушь, какую бы непременно на его месте начала плести я, и он ответил честно: — Я… не знаю. Вообще, я обещал ей гитару принести, а встретиться с ней только здесь и можно теперь… Намеренно ли он опускал подробности или нет, но выходило очень складно. И чья гитара, совсем не важно. Он обещал передать её Ирине. Здесь. Сегодня. — А чего не заходишь тогда? — повторил первоначальный вопрос врач. — Неудобно как-то, — признался Саша. — Она же с Лёней сидит там, а он… ну, для меня он как живой… В смысле, он и так живой, но для меня он есть, и вроде бы всё чувствует, понимает… — принялся объяснять Майский. — Я зайду — вдруг помешаю? Вдруг он вот-вот очнётся и заговорит с ней, а тут я… — Понимаю… — неожиданно расслабленно откинулся на спинку дивана Истомин. — Сколько работаю, всякого повидал. А в палату как зайду иногда — Иришка сидит, и словно не одна она там. И кажется, даже можно увидеть, если обернуться. Оборачиваешься — а нет никого… — и он плавно обернулся, встретившись со мной взглядами. Не напугал, потому что это не было резко, и я уставилась в его глаза, пытаясь понять, сможет ли он увидеть меня, если очень захочет. Что не хватает ему для этого? Явно какие-со способности есть, да и желание тоже… — Знаешь, я думаю, не помешаешь ты, — продолжил он говорить с Сашей, вновь переведя взгляд на него. — Иди смелее. Ко мне часто обращаются, как к специалисту, а я тебе так скажу: в этой области специалистов нет. А если и есть, то точно не среди нормальных людей. Так что иди. Живые для живых и нормальные для нормальных — это я всегда так считал и говорил всем прямо. И Ирке своей я тоже говорю: бросай это гиблое дело. Так что ты это, повоздействуй на неё. Своди куда… — он оглядел скромно одетого паренька и без обиняков добавил: — Я денег на кино и ресторан дам, только вытащи ты её отсюда хоть на денёк! |