Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 28 – Мосян Тунсю

Видя, что его не переубедить, Шэнь Цзю выругался:

– Вечно тебе больше всех надо! – и отправился за ним следом.

Цю Цзяньло в самом деле находил Шэнь Цзю необычайно забавным.

Это всё равно что бить собаку: когда она скулит себе, забившись в угол, то это безопасное развлечение быстро наскучивает, а если наступить на неё со всей силы, то она глухо зарычит, воззрившись на тебя в ужасе, но всё равно не посмеет дать отпор – вот это куда интереснее.

Он отвесил Шэнь Цзю пощёчину – малец, должно быть, в душе сто восемнадцать раз отымел покоящихся на кладбище предков семейства Цю, однако молча терпел побои, покорно подставляя лицо под новые оплеухи.

В самом деле, чрезвычайно забавный.

При этой мысли Цю Цзяньло, не удержавшись, расхохотался в голос.

Удостоившийся знатных побоев Шэнь Цзю съёжился в углу – при виде этого его хозяин едва не покатился со смеху.

Купив Шэнь Цзю, Цю Цзяньло несколько дней продержал его взаперти. Один его вид приводил молодого господина в содрогание, так что он схватил этого замарашку за шиворот, словно котёнка, и швырнул паре дюжих слуг, велев «выскоблить его дочиста».

Они потрудились на славу, выполняя волю хозяина: с Шэнь Цзю будто напрочь содрали кожу, прежде чем доставить его в кабинет. Годами копившаяся в волосах и на теле грязь наконец была смыта потоком горячей воды, и от головы всё ещё поднимался лёгкий пар, а все открытые части тела пунцовели от столь бесцеремонного обращения. Теперь, переодетый в чистую одежду, покорно застывший сбоку от стола, он не мог не вызвать искреннего сочувствия.

Цю Цзяньло некоторое время разглядывал паренька, склонив голову набок; наряду с одобрением в его груди вздымалось странное чувство, не чуждое теплу и симпатии. Он даже удержался от пинка, которым думал было его наградить.

– Ты грамотен? – вместо этого спросил он.

– Самую малость, – тихо отозвался Шэнь Цзю.

Цю Цзяньло развернул белоснежный лист бумаги и постучал по столу:

– Дай-ка посмотреть, как ты пишешь.

Мальчик неохотно взял колонковую кисть, держа её на удивление правильно. Обмакнув кончик в тушь, Шэнь Цзю на мгновение задумался. Сперва он написал иероглиф «семь», а затем, помедлив, добавил к нему «девять».

Хоть он выводил черты не в том направлении, они не кривились и не заваливались, так что получившийся результат отличался чёткостью линий и утончённым изяществом.

– Где ты этому научился? – не удержался от вопроса Цю Цзяньло.

– Смотрел, как люди пишут.

Выходит, этот сопляк, полный невежда, умудрился механически скопировать почерк учёного человека. Порядком удивлённый Цю Цзяньло поневоле смягчился. Подражая интонации своего наставника, он одобрительно заметил:

– А ты не лишён некоей доли таланта. Если впредь будешь усердно учиться, то, как знать, быть может, ты сумеешь встать на праведный путь.

Цю Цзяньло был старше Шэнь Цзю на четыре года. Облечённый высокими ожиданиями родителей, до своих шестнадцати лет он рос в роскошной атмосфере поместья. Ему никогда не было дела до других: единственным существом, которое он боготворил, была его младшая сестра Хайтан – впрочем, все домочадцы её обожали. В её глазах Цю Цзяньло всегда хотел представать добрым старшим братом. Сперва он надеялся, что сестра вовсе не выйдет замуж, но с появлением Шэнь Цзю у него созрел иной план.