Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 31 – Мосян Тунсю

Когда они сошлись в схватке, Шэнь Цзю понял, что напрасно волновался за Юэ Ци – или же за Юэ Цинъюаня, – пытаясь отвести от него внимание этими смехотворными приёмами: даже не вытаскивая меч из ножен, он с лёгкостью давал отпор внушающему смертельный ужас «наставнику».

Однако Шэнь Цзю, знакомый с боевыми техниками У Яньцзы, который всегда придерживал козырь в рукаве, понимал, что расслабляться рано.

У Яньцзы обладал целым набором талисманов с тёмными заклятиями, и Шэнь Цзю бесчисленное множество раз становился свидетелем тому, как, оказавшись в невыгодном положении, его наставник внезапно наносил с их помощью решающий удар. Немало великих совершенствующихся уже пали жертвой этого подлого приёма – что уж говорить про столь неопытного бойца, как Юэ Ци, который умел бороться лишь честными методами.

Потому-то в тот самый момент, когда У Яньцзы извлёк на свет талисманы, Шэнь Цзю всадил меч ему в спину.

Юэ Ци тут же схватил его за руку, и они бросились наутёк. Наконец, всё ещё не опомнившись от потрясения, они прислонились к дереву, хватая воздух ртом.

Немного успокоившись, Шэнь Цзю принялся исподтишка рассматривать Юэ Ци.

Его исполненная достоинства и уверенности в себе манера держаться давала понять, что он уже достиг приличных высот на стезе совершенствования, одежды и облик были под стать ученику прославленной школы – и ни намёка на страдания, которые существовали лишь в воображении Шэнь Цзю.

Теперь это был Юэ Цинъюань, а не Юэ Ци.

Юэ Цинъюань раскраснелся от нахлынувших чувств, но прежде, чем он успел что-то сказать, Шэнь Цзю напрямик спросил:

– Так ты поступил на хребет Цанцюн?

Хоть Юэ Цинъюань не мог знать, что у него на уме, недавнее воодушевление мигом улетучилось, и он вновь побледнел.

– И продвинулся до старшего ученика пика Цюндин? Недурно. Но почему же ты так и не вернулся за мной?

– Я… – начал было Юэ Цинъюань, но тотчас осёкся.

Так и не получив ответа, Шэнь Цзю вопросил:

– Что ж ты не продолжаешь? Я жду. Я прождал столько лет, что готов подождать ещё немного.

Но Юэ Цинъюань так и не сумел вымолвить ни слова.

Шэнь Цзю молчал, скрестив руки на груди, пока он не произнёс еле слышно:

– Прости, Ци Гэ подвёл тебя.

Сердце Шэнь Цзю переполнилось холодной ненавистью – от ярости он почти воочию ощутил металлический привкус крови в горле.

Сперва он жил словно крыса, что вынуждена, глотая обиды, сжиматься в комок под побоями. Потом – подобно крысе, рыскающей по сточной канаве, крысе, которую с радостью прибьёт каждый, кто заметит. Что бы с ним ни происходило, он всё равно оставался крысой, прячущей голову и поджимающей хвост, в панике бегущей от лучей света, ничего не добившейся в этой жизни. Ну а Юэ Цинъюань был настоящим фениксом, взмывшим к небесам, карпом, перепрыгнувшим Врата дракона^[11].

– Прости да прости, – издевательски бросил Шэнь Цзю. – Как прежде, только и знаешь, что твердить одно и то же. – Холодно усмехнувшись, он припечатал: – Ну и какой мне прок от твоих извинений?

Бывают люди гнилые от рождения, и Шэнь Цзю всегда считал себя именно таким, пропитанным ядом и испорченным, ведь он внезапно с необычайной ясностью осознал одну вещь: уж лучше бы он отыскал непогребённые останки умершего невесть где Юэ Ци, чем этого исполненного достоинства и могущества Юэ Цинъюаня, перед которым открывается блестящее будущее.