Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 40 – Мосян Тунсю

Ло Бинхэ уселся на стоящий поблизости стул – своё излюбленное место, которое он занимал всякий раз, наслаждаясь зрелищем вопящего и рыдающего от боли Шэнь Цинцю. Сдувая чайные листья, которые то всплывали на поверхность исходящего паром чая, то вновь тонули, он принялся рассуждать:

– Лишь прославленный меч достоин героя, и, вне всяких сомнений, Сюаньсу – превосходный клинок, подходящий столь великому человеку, как глава школы Юэ. Но внутри этого меча содержится кое-что непостижимое. Способ совершенствования, к которому прибег глава школы Юэ, воистину расширил мой кругозор. Поскольку остаток жизни учителя пройдёт здесь, он может употребить это время на то, чтобы на досуге хорошенько изучить этот меч. Он в самом деле необычайно заинтриговал меня.

Шэнь Цинцю не понимал.

При их последней встрече с главой школы в Водной тюрьме дворца Хуаньхуа он потрудился выплеснуть как можно больше яда, обнажив всю гнусность и жестокость своей натуры, чтобы заставить Юэ Цинъюаня держаться от него подальше, – и тот послушно удалился. Шэнь Цинцю и подумать не мог, что тот отзовётся на это написанное кровью письмо, – да и какой здравомыслящий человек сунется в столь очевидную западню?

И всё же он по-прежнему не понимал.

Юэ Цинъюань не должен был приходить.

Казалось, недоумение на лице Шэнь Цинцю польстило Ло Бинхэ – расплывшись в довольной улыбке, он продолжил:

– Ах да, хоть письмо учителя было весьма трогательным, оно всё же грешило неаккуратностью и небрежностью. В конце концов, оно ведь было написано под воздействием сильной боли, чтобы потрафить желанию этого ученика, так что он не винит учителя. Дабы подкрепить его искренность, я позволил себе приложить к нему пару предметов.

Вот теперь-то Шэнь Цинцю понял. Под этой «парой предметов» его бывший ученик подразумевал ноги, что были у него отняты.

Ну не смешно ли.

В прошлом, когда он всеми фибрами души жаждал, чтобы этот человек пришёл, он не показывался. Ну а теперь, когда он вовсе не желал его появления, тотчас примчался.

Уголки губ Шэнь Цинцю изогнулись в холодной улыбке.

– Ха. Ха-ха. Юэ Цинъюань, ах, Юэ Цинъюань…

Ло Бинхэ, поначалу казавшийся весьма довольным, при звуках этого смеха отчего-то помрачнел.

– Что вас так насмешило? – ласково спросил он.

Шэнь Цинцю продолжал смеяться, не обращая на него внимания. Ло Бинхэ наконец посуровел, отбросив маску самодовольства:

– Шэнь Цинцю, ты правда считаешь, что сможешь облегчить свою участь, притворяясь сумасшедшим?

– Ло Бинхэ, ты же знаешь, что ты настоящий ублюдок? – произнёс в ответ Шэнь Цинцю, чётко выговаривая каждое слово.

Воцарилась мёртвая тишина.

Ло Бинхэ уставил на него гневный взгляд, и Шэнь Цинцю бестрепетно воззрился на него в ответ.

Внезапно уголки губ Ло Бинхэ приподнялись. Нежным жестом опустив правую руку на плечо Шэнь Цинцю, он погладил его, а затем сжал пальцы.

Тишину темницы пронзил леденящий душу вопль.

Кровь фонтаном брызнула оттуда, где только что была левая рука Шэнь Цинцю. Мешая дикий хохот с криками боли, он выдавил, задыхаясь:

– Ло Бинхэ, ха-ха-ха… Ло Бинхэ, ты…

Ло Бинхэ всегда испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, пытая Шэнь Цинцю: казалось, одни эти крики способны были вознести его на небеса, – однако на сей раз он почему-то не чувствовал радости.

С судорожно вздымающейся грудью он пнул Шэнь Цинцю так, что тот несколько раз перевернулся, заливая пол кровью.