Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4, страница 89 – Мосян Тунсю

После этого оба надолго погрузились в молчание.

– Младший дядя лишь задал тебе вопрос, – вновь усмехнулся Линьгуан-цзюнь. – Отчего же ты смотришь на меня столь враждебно?

– Жду, пока ты уйдёшь, – не чинясь заявил Мобэй-цзюнь.

– Твои слова ранят этого демона в самое сердце, – посетовал незваный гость. – Вот только, увы, в нашем роду нет правила, согласно которому членам семьи не разрешается присутствовать при наследовании престола в качестве свидетелей, не так ли? К тому же твой отец как-никак мой старший брат, и если бы не ты, подле него сейчас стоял бы я.

Видимо, смирившись с тем, что от дяди всё равно не избавиться, Мобэй-цзюнь более не сказал ни слова. Донельзя довольный собой Линьгуан-цзюнь, напротив, не унимался:

– Увы, после того как ты вырос и стал наследником северных земель, ты сильно изменился. Что и говорить, в детстве ты был куда милее.

Слушая этот до боли знакомый монолог, Шан Цинхуа украдкой вытер пот со лба. Теперь ему стало стыдно за то, что он своими руками создал столь беспринципного персонажа: и как ему только не совестно упоминать о детстве племянника!

Мобэй-цзюнь с малых лет рос без матери и больше всего льнул к этому самому младшему дяде, не так уж сильно превосходящему его по возрасту. Однако из-за того, что братья то и дело ссорились по пустякам, Линьгуан-цзюнь, по правде, не очень-то любил этого ребёнка. Как-то раз, пока прочие демоны не обращали на них внимания, он попросту вывел своего послушного племянника за ворота и зашвырнул прямиком в мир людей, где отдал на растерзание целой толпе совершенствующихся. Ничего не понимающий, охваченный паникой Мобэй-цзюнь несколько дней выбирался из их окружения, падая на каждом шагу. Тогда по человеческим меркам ему было всего четыре года.

Если бы его отец десять дней спустя не заметил, что в последнее время что-то не видно его сынишки, который обычно хвостиком ходил за его братом, и не справился о нём, то, возможно, в конце концов маленький Мобэй-цзюнь угодил бы в Водную тюрьму дворца Хуаньхуа, где умер бы страха. Вы только представьте, каково в таком возрасте оказаться в окружении свирепо орущих врагов, с первобытной яростью жаждущих твоей крови! Вообразите, если бы на его месте очутилось человеческое дитя, угодившее в логово демонов, – вот это и ощутил на себе Мобэй-цзюнь.

Сердце отца Мобэй-цзюня было большим, словно Сычуаньская котловина^[43]. После того, как его не на шутку перепуганного сына благополучно отбили, он ограничился тем, что немного пожурил младшего брата, велев ему впредь «не нарушать мира в семье».

Вернувшись домой, растрёпанный и чумазый Мобэй-цзюнь больше не хотел иметь де́ла с некогда любимым дядей. По мере взросления он становился всё более суровым и недосягаемым, так что в конце концов не желал разговаривать ни с кем, превыше всего возненавидев предательство.

Воскресив в памяти некогда сочинённую им самим жалостливую историю, как Мобэй-цзюнь превратился в холодного и бесчувственного молодого господина, Шан Цинхуа поневоле задумался. Прежде всего его беспокоило, не слишком ли бесчеловечными получились демоны в своей чёрствости и отстранённости. Затем – почему ему в своё время не пришло в голову ввести правило: «на церемонию наследования не допускаются даже ближайшие родственники». Теперь же в результате этих упущений до завершения процесса передачи силы Мобэй-цзюнь вынужден бдеть у тела отца, не имея возможности покинуть цитадель, равно как и выпроводить незваного родственничка.