Онлайн книга «Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 4»
|
…Даже когда Мобэй-цзюнь выволок его из постели вместе с одеялом, утащив с пика Аньдин прямиком в северные земли мира демонов, у него во рту всё ещё держался солоноватый вкус тыквенных семечек, и ему снилось, что он судорожно поглощает те самые обещанные три цзиня горячего дерьма. Впрочем, холод, пробравший его даже под одеялом, мгновенно пробудил Шан Цинхуа. Швырнув его наземь, под пронизывающий вьюжный ветер северных рубежей, Мобэй-цзюнь навис над ним, суровый как никогда. Хоть он был прекрасен – невероятно прекрасен, – Шан Цинхуа так замёрз, что был не в силах оценить эту красоту по достоинству: казалось, даже его скорый на лесть язык покрылся инеем, стоило ему открыть рот. Так что он, молча сотрясаясь от холода, поднялся на ноги, всё ещё кутаясь в ватное одеяло. Перед ним высилась крепость из снега и льда, куда без слов направился Мобэй-цзюнь, а за ним засеменил и Шан Цинхуа. Сложенные из глыб льда ворота с грохотом распахнулись, а затем затворились за ними. Двое мужчин долго спускались по безлюдной лестнице, пока не очутились во внутренних покоях, где их поджидали замершие в священном страхе демоны – охранники и прислуга. Шан Цинхуа украдкой заглянул в лицо Мобэй-цзюня – хоть он не прочёл на нём ничего, кроме свойственного ему ледяного высокомерия, на сей раз оно казалось несколько более торжественным. – Это… Ваше Величество, как долго мы здесь пробудем? – не удержался от вопроса Шан Цинхуа. Мобэй-цзюнь не шелохнулся – лишь скосил на него глаза: – Семь дней. Шан Цинхуа чуть не упал. А впрочем, вполне возможно, он вот-вот возвратится в родной мир и продолжит как ни в чём не бывало стрелять в небеса – так почему бы не использовать эти семь дней для приличного прощания с Мобэй-цзюнем? В конце концов, когда он вернётся домой, никто больше не будет избивать его и эксплуатировать, заставляя трудиться, словно быка и лошадь, – целыми днями стирать, застилать постель, носить воду, подавать чай и бегать по поручениям. Стоя на месте, он замерзал всё сильнее. Родовая крепость Мобэй-цзюня была совершенно не приспособлена для людей, и потому Шан Цинхуа беспрерывно притоптывал ногами, дабы не обратиться в ледяную статую. При взгляде на него в глазах Мобэй-цзюня затеплилось что-то вроде улыбки, и он прихватил Шан Цинхуа за указательный палец: – Прекрати суетиться. Казалось, это прикосновение вытянуло уже угнездившийся в теле озноб: хоть воздух не стал теплее, теперь этот холод был вполне терпимым. Видимо, предстоящее расставание сделало Шан Цинхуа более сентиментальным, наполнив сердце тягостным предчувствием разлуки. Ведь, если не считать некоторой вспыльчивости, неприспособленности к жизни, лёгкой избалованности и привычки распускать руки, на самом деле Мобэй-цзюнь был не так уж плох, по крайней мере по отношению к нему. В особенности сейчас, когда условия работы Шан Цинхуа существенно улучшились: доступных благ стало куда больше, а жалование подросло. И хоть господин не прекратил поколачивать его время от времени, зато все прочие его и пальцем тронуть не смели. К тому же с недавних пор Мобэй-цзюнь его почитай что и не бил. Поймав себя на этой мысли, Шан Цинхуа не на шутку встревожился: похоже, его представления о счастье в жизни приняли какой-то извращённый характер. А если после того, как он возвратится домой, Мобэй-цзюню вдруг захочется кого-нибудь побить – а некого? Шан Цинхуа поневоле ощутил печаль, будто актёр, уходящий со сцены посреди представления: мир останется тем же, но его здесь больше не будет… |