Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3, страница 107 – Мосян Тунсю

Но где вы видели божество, которое мимоходом, не удостоив вас ни единым взглядом, выльет вам на голову чашку чая, не потрудившись даже снять с неё крышку^[140]?

Чай успел немного остыть, так что едва ли Ло Бинхэ получил сильный ожог, но он замер, будто громом поражённый.

Шэнь Цзю, заложив руки за спину, вышел из хижины, так и не взглянув на нового ученика. Мин Фань поспешил за ним, не забыв бросить напоследок:

– Стой так и дальше, учитель не разрешал тебе подниматься! Если осмелишься встать без дозволения, то будь уверен: тебя подвесят и хорошенько поколотят, а потом швырнут в дровяной сарай и запрут там дня на три!

…Тут-то Шэнь Цинцю впервые осознал, что в своей профильной дисциплине – игре со смертью – этот парень воистину заслуживал высшего балла из возможных!

Душа только что принятого на обучение Ло Бинхэ была преисполнена ликования и благодарности, но беспричинно вылитая на голову чашка чая подействовала на него будто выплеснутое в лицо ведро воды с плавающими в ней осколками льда: его сердце съёжилось, словно этот холод погасил нарождающийся в нём огонёк.

Он так и стоял на коленях, не осмеливаясь пошевелиться или хотя бы моргнуть.

По бледным щекам беззвучно стекли две слезы.

Ло Бинхэ впервые заплакал с тех самых пор, как собственными руками похоронил свою приёмную мать, – и в последний раз за всё время пребывания на хребте Цанцюн.

С этого дня, сколь бы несправедливым обидам его ни подвергали, какие бы способы отыграться на нём ни изобретал его наставник, Ло Бинхэ никогда не позволял себе столь постыдной слабости, как сегодня.

Шэнь Цинцю опустился перед ним на корточки, но его рукава прошли сквозь тело Ло Бинхэ – он не мог коснуться его, не мог обнять, не мог даже стереть ползущие по щекам слезинки. Его сердце изнемогало от боли за ученика – эта невыносимая мука была страшнее смерти.

Прекрасно сознавая, что Ло Бинхэ не может его слышать, он всё-таки произнёс:

– Ну же, не плачь!

Уставясь на собственные колени, Ло Бинхэ медленно сжал кулаки. Слёзы лились всё неудержимее, капая на подол.

Шэнь Цинцю вновь тщетно попытался вытереть его щёки, утешая:

– Не плачь, учитель больше никогда тебя не обидит!

Разжав пальцы, Ло Бинхэ вытер глаза, затем бережно поднял чашку и отставил её в сторону. Стиснув в ладони нефритовую подвеску, он выпрямился и принял надлежащую позу.

Шэнь Цинцю отлично знал, что он сейчас чувствует.

Должно быть, он раздумывает, какое правило невольно нарушил по незнанию, тем самым вызвав гнев учителя, который решил преподать ему урок: ведь стоять на коленях по воле наставника – святая обязанность ученика.

Глядя на него, Шэнь Цинцю не смог удержаться от того, чтобы опуститься на колени перед ним.

Потянувшись к нему, он заключил хрупкую фигурку своего ученика в нематериальное объятие.

После этого он закрыл глаза, отсекая приглушённый дневной свет, чтобы, открыв их, узреть ослепительно-белый балдахин над кроватью с кисточками по углам.

Порядком озадаченный столь резкой сменой обстановки, Шэнь Цинцю не решался шевельнуться, пока сбоку не раздался голос Юэ Цинъюаня:

– Очнулся?

Несколько раз моргнув, Шэнь Цинцю прохрипел, напрягая пересохшее горло:

– Глава школы.

Смерив его долгим взглядом, сидящий у постели Юэ Цинъюань произнёс:

– Ты всё время звал Ло Бинхэ.

– …Гм, – только и нашёлся что сказать Шэнь Цинцю.