Книга Переполох в гареме. Попаданка в султанский гарем, страница 38 – Диана Озтюрк

Вдоль улиц располагались лавки торговцев, мастерские ремесленников, а также неказистые заведения, отдалённо напоминающие игорные дома, в которых, почему-то, развлекались исключительно мужчины. Чем дальше отдалялась, тем реже встречались женщины, а места становились злосчастнее, отчего было не по себе. Закоулки напоминали декорацию средневекового сериала — словно она перешагнула через временной порог и очутилась в прошлом. Дороги переплетались между собой паучьей сеткой. Битый час, а может и больше, она блуждала по ним, как по запутанному лабиринту Минотавра, невзирая на опасность столкнуться с врагом. От долгой ходьбы ноги буквально отваливались, нестерпимая жажда мучила, а рядом — ни скамейки, ни колодца. Задалась вопросом: «Когда же этот кошмар закончится? Если повезёт вернуться домой живой — а в это верилось с трудом, — то остаток существования проведёт, зарабатывая себе на антидепрессанты и психотерапию».

Погрузившись в свои мысли, нечаянно забрела в тихий безлюдный переулок. Лавки торговцев остались позади. Вокруг — голые каменные стены, изредка встречались решётчатые маленькие окна простеньких хижин с наглухо зашторенными занавесками. Боролась с желанием постучаться в ближайшую дверь и попросить о помощи. «Интересно, а кем являются жильцы? Пожалуй, очередные адепты секты «Великолепного века». Приличные люди в современном мире не соблюдают варварские обычаи, не берут в плен и не устраивают адские пытки».

Размышления прервал подозрительный хруст за спиной. В отражении окна заметила надвигающийся силуэт.

Меж тем юноша чувствовал вину — так глупо упустил доверенную ему рабыню. Гюль-ага взбешён как никогда, пообещал высечь двадцатью ударами плетьми, чтобы впредь не терял бдительность. Отчасти он и сам карал себя за проявленную слабость и готов был понести наказание. Увидев птиц, не сдержался: они напомнили ему о далёкой родине. Выходец из Алжира, относился к народу гнауа — с берберского «чёрный мужчина». Истоки племени тянутся из Западной и Центральной Африки. Так сложилось, что свободу у него никто не отнимал — он уже родился бесправным в семье чернокожих невольников. С детства находясь под строгим контролем и угнетением со стороны хозяина, даже не предполагал, что в мире бывает по-другому. Особенность его внешности — чёрные кучерявые волосы, которые в гареме принято сбривать налысо. Характер его — точно грозовые тучи, они соответствовали его меланхолическому темпераменту, склонному к хандре и тоске.

Одним ранним утром его помещик собрал на хозяйском дворе всех мальчиков. Босоногие, в нищенской одежде, сонно моргая глазками, они не имели понятия, зачем понадобились в столь раннее время. Никто не понимал, откуда взялись чужаки, но, судя по тому, как любезно беседовал с ними рабовладелец, они имели для него важное значение. Незнакомцы внимательно осматривали каждого ребёнка, задавая странные для детского слуха вопросы:

— Как часто хвораешь и мочишься ли ночью?

Потупив взор — то ли от страха, то ли от смущения, — мальчуганы, краснея, отвечали. Слабых тотчас отбраковывали, поясняя, что те не выдержат испытание. Как выяснилось позже, это были скупщики евнухов, прибывшие за новым товаром. Он с кузеном и несколькими другими ребятами были помечены как наиболее выносливые. Провожая его, отец напряжённо молчал, а мать старательно прятала слёзы. Предотвращая детский рёв, их заверили, что покидают дома ненадолго и вскоре вернутся к родным. Этого не случилось. Миновало больше десяти лет, но помнит всё в деталях, будто это было вчера. Один из мальчиков не выжил — от полученных травм несчастный истёк кровью и умер в агонии. Уцелел ли кузен, не ведал: перед ритуалом их разделили. Но всё это время парень грезил о встрече. Их погрузили на корабль; после долгого и изнурительного путешествия экипаж с рабами сошёл на берег в порту Стамбула, а оттуда прямиком был доставлен на невольничий рынок, где его и заприметил Гюль-ага. Кастрированные африканцы пользовались спросом и ценились дороже некоторых невольниц.