Книга Жнец и Воробей, страница 20 – Бринн Уивер

Даже при ярком солнце на его лице появляется тень. Доктор Кейн не отводит взгляда, когда я пытаюсь разорвать эту связь и отвернуться. Он по-прежнему стоит там, загораживая весь проем, вытягивая всю энергию, которая искрится между нами в знойном воздухе.

Эта застывшая секунда длится так долго, что я успеваю представить вси мысли и обвинения, которые наверняка сейчас проносятся в его голове. Он наклоняется ближе, и его голос становится ледяным шепотом:

— Он это с тобой сделал?

Хочу отступить. Но не двигаюсь. Хочу покачать головой, но не могу заставить себя сделать это. Я словно олененок, парализованный страхом, когда его находят в высокой траве.

— Подозреваю, что ты не единственная, кому он причинил боль, — его футболка натягивается на бицепсах, имышцы кажутся напряженными, когда он проводит рукой по волосам. Прядь падает на нахмуренный лоб. — Расскажешь мне, что произошло той ночью на самом деле?

Каждый вдох настолько неглубокий, что едва ощущается. Мое сердце бешено колотится в груди. Я даже не могу покачать головой, хотя это может решить, окажусь ли я в полицейской машине.

Будь сильной. Будь сильной, будь сильной, будь сильной. Ты водишь чертов мотоцикл в металлической клетке перед сотнями людей в этом дурацком цирке. В этом гребаном Шаре смерти, ради всего святого. Не плачь, Роуз Эванс. Не вздумай, блять, плакать.

Но я всё равно, сука, плачу.

Одна слезинка скатывается и обжигает щеку. Морщинка между его бровями разглаживается, когда он наблюдает, как я раздраженно смахиваю её пальцами.

— Мне пора. Спасибо, Док, — говорю я и пытаюсь закрыть дверь. Но он не дает это сделать.

— Роуз, с ним лучше не связываться, — его лицо становится мрачным, в голосе звучит предостережение. — Он был заместителем шерифа в округе Линкольн, пока его не отстранили несколько лет назад, что-то связанное с арестом, который вышел из-под контроля. Говорят, это была последняя капля в списке его выходок. Сейчас он околачивается в двух местах: на своей ферме за Элмсдейлом и на зерновой мельнице Фергюсонов. Она, можно сказать, по соседству, — говорит он, указывая на заднюю часть моего дома на колесах. Я смотрю в том направлении, но там… ничего. Лишь пшеничные поля за оградой кемпинга, без зданий и ориентиров. Когда я поворачиваюсь к Доку, нахмурив нос, он закатывает глаза. — Ладно, хорошо. «По соседству» — это в паре миль отсюда, но технически это всё ещё близко.

Не могу сказать, что в восторге от того, что Мэтт ошивается где-то рядом, даже если это «где-то» через сплошные поля, которые затруднят ему возможность подкрасться ко мне. Но думаю, он тот ещё хитрый ублюдок, даже без одного глаза.

В животе неприятно скручивает. Я тупо смотрю вдаль, а в голове снова крутится сцена, как я втыкала коктейльные шпажки в его лицо.

— Я могу тебе помочь.

Мягкость в голосе доктора Кейна вытаскивает меня из этого образа, успокаивающее прикосновение, так непохоже на жестокость той ночи. Когда я поворачиваюсь к нему, на его лице мольба.

— В Хартфорде безопаснее. Он там почти не бывает, только в клинике раз или два вгод. Элмсдейл ближе для него, — глаза доктора не отрываются от моих, когда он достает что-то из кармана. Водительские права Мэтта. — Переезжай ко мне. У меня есть гостевая комната. Горячий душ. Работающий кондиционер. Вкусная еда. Я даже кое-что знаю об уходе за ранами.