Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 192 – Виктория Богачева

Мамору презирал их, но, к собственному удивлению, не мог винить.

Потому что дикое, первозданное пламя испугало и его. А ведь он знал Талилу, знал ее магию. И знал, что она не стала бы уничтожать императорский дворец и убивать людей лишь потому, что захотела. Или пребывала в плохом настроении.

Да как, великие Боги, она вообще смогла освободить свои силы? Вновь уничтожила оковы? Но ведь на этот раз он ей не помогал, кандалы не были ослаблены.

Неужели его жена настолько сильна?..

Но это не укладывалось в голове, ведь месяцы назад, когда она впервые оказалась во дворце, Талила страстно и отчаянно мечтала освободиться и всем отомстить. Ее питала черная ненависть, а сильнее этого чувства было мало что. И тогда она не смогла. Как бы ни стискивала кулаки, как бы ни вздувались вены у нее на висках, как бы она ни дрожала, не способная сдерживать рвущие душу чувства — кандалы Талила не разрушила.

Но сегодня же...

Что-то изменилось. И где-то на подкорке вертелась недостойная мысль, которую Мамору гнал прочь. Что изменилось все к худшему.

Им все же пришлось обнажить катаны, ведь императорское войско, хоть и лишившееся половины самураев, все еще стояло у стены и охраняло столицу и дворец. Но назвать то месиво битвой не поворачивался язык. Воздух звенел от криков: обычные жители в страхе покидали свои дома и искали укрытия внизу холма, но там подступала армия, возглавляемаяМамору.

Вокруг было светло как днем, ведь по неведомой причине пламя, что разрезало небо на две части, не угасало. Огонь поднимался и поднимался ввысь, словно на месте императорского дворца разверзлась земля, и появилось жерло вулкана. Вокруг разлетался пепел, и по воздуху плыл удушающий запах гари. Жар, что шел от пламени, обжигал. По лицам стекал пот, губы пересыхали, щеки алели ярче огня. Мамору жестко усмехался, когда вспоминал свою обритую наголо голову. Хорошо, что так случилось, иначе огонь подпалил бы ему волосы, как уже подпалил брови и ресницы.

Дышать становилось невозможно, каждый вдох давался так тяжело, словно они толкали на гору огромный камень. Из груди вырывались хрипы.

В суете и царившем вокруг хаосе, разбавляемом воплями, разобрать, где друг, а где враг — получалось с трудом. Мамору давно потерял полководца Осаку. И также давно лишился коня. И он едва ли назвал бы момент, когда это произошло. Однажды он моргнул и осознал, что стоит на земле и сражается с теми, кто попадался ему на пути.

Мамору шел вперед, прорубая себе путь. Не было больше мыслей о захвате столицы. Даже ненависть к Императору, вспыхнувшая с новой силой утром, притупилась, потухла. Все, о чем он мог думать — это о жене.

И о том, что с ней происходило.

На его лице была кровь: своя и чужая. Он лишился части брони, потерял где-то нож, и при нем осталась лишь катана. Он слышал вокруг себя крики. Люди страдали и умирали, но Мамору не оборачивался, не оглядывался по сторонам. Он шел вперед. Он даже не атаковал первым, только защищался или уворачивался, потому что берёг силы.

Целый мир вокруг перестал его интересовать, сузившись до лица жены.

Ту страшную ночь он не забудет никогда. Ночь, в которую дотла выгорел императорский дворец — со всей его роскошью и богатствами. Убранные шелком стены, фарфоровая посуда, вышитые золотом ширмы, столы из редкого дерева, мягчайшие подушки, украшения, шкатулки, ломящиеся от одежды встроенные в стену шкафы, просторный зал, где восседал на троне император — огонь поглотил и уничтожил все.