Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 189 – Виктория Богачева

Его привязали к лошади, словно мешок с рисом. Так крепко, что он едва мог шевелиться. Мамору отчаянно бился и пытался разорвать широкие кожаные ремни, которые сдавливали ему спину, руки и бедра, но они лишь сильнее впивались в его тело, оставляя вдавленные, длинные отметины. Под конец он выбился из сил и рухнул на лошадиную шею, чувствуя, как под копытами сотрясается земля.

Дворец Императора и войско остались далеко позади.

Как и его жена.

Он ждал стрелы в спину и был удивлен, что ее не получил. Но Талила слишком сильно была нужна его младшему брату, и одна только мысль приводила Мамору в бешенство, заставляла содрогаться всем телом.

Он привык к боли от ранений или во время пыток. Но к тому, чтобы сердце раздиралось на части, чтобы не хватало воздуха в легких, чтобы ребра сдавливали огненные тиски — к такому он не привык.

Талила пожертвовала собой, чтобы его спасти.

Это убивало.

Хотелось кричать, но он не мог. Он закрывал глаза и видел жену — как она стояла в том проклятом зале, как говорила, как смотрела... Кожа на щеке горела от ее последнего прикосновения, и Мамору рычал, потому что грудь разрывалась от нахлынувших чувств.

Как она могла?! Как посмел полководец Осака ее отпустить? Как она посмела ослушаться его прямого приказа? Почему подумала, что его жизнь — важнее ее?

И даже ненавидимый образ Императора померк в его сознании. Всем, совершенно всем завладела сейчас Талила, и о младшем брате Мамору вспоминал лишь только как о препятствии на пути возвращения к жене.

Он был зол и растерян и временами захлебывался от собственного бессилия и ярости. Вина давила на плечи сильнее любых ремней: за то, что попался, за то, что не уберег, за то, что жена была вынуждена сделать то, что сделала, потому что он был слаб. Он никогда не чувствовал себя беспомощным, даже когда на его спине красовалась уродливая печать подчинения. Даже тогда.

Но сейчас... Именно горькая беспомощность сдавливала ему горло. Он ничего не мог повернуть вспять и ничего не мог изменить, ни на что не мог повлиять, и единственное, что ему оставалось — вернуться за женой.

Дозорные возглавляемого полководцем Осакой войска заметили одинокого всадника издалека. Его сразу же взяли под прицел нескольких луков, пока не стало понятно, что к ним скакалих господин, которого уже не надеялись увидеть.

Осака бросился ему навстречу и содрогнулся, когда увидел, что Мамору привязали к лошади. Он успел к нему самым первым и потому разрезал ремни до того, как к ним присоединились другие самураи, рванувшие встречать господина.

Впрочем, то, как выглядел Мамору после недель, проведенных во дворце Императора, без слов говорило, что он пережил.

Он выпрямился в седле и с наслаждением повел плечами, но это чувство длилось не больше мгновения. Затем он встретился взглядом со своим полководцем.

— Я не смог остановить госпожу Талилу, — было первым, что сказал Осака. — Я... я готов принять смерть от вашей руки.

Они уже возвращались к разбитому лагерю. Самураи обступили Мамору со всех сторон, сморя на него как на величайшее чудо. На их лицах не было улыбок, и никто не осмеливался ярко проявлять чувства, потому что все понимали, что на самом деле означало возвращение их господина.

Что Талила осталась во дворце.

— Поднимай войско, — велел Мамору, отмахнувшись от слов своего полководца.