Книга Яромира. Украденная княжна, страница 43 – Виктория Богачева

Кормщик почесал густую, поседевшую бороду. Как будто Харальд ответит, коли он спросит. Зыркнет недобро и прогонит прочь — это Олаф знал наперед.

— Там будет Трувор, — сказал он наугад и прищурился, наблюдая за вождем. — Это последний крупный торг на морском пути. Они его не пропустят.

Лицо конунга не изменилось ни на чуть. Но зато весло он дернул на себя резче обычного, и с такой силой, что его отбросило назад на скамье. Конечно, он усидел. Еще не родился такой конунг, который упал бы на своем драккаре. Но Олафу было достаточно того, что он увидел.

— Довольно, — Харальд раздраженно посмотрел на мужчину. — Тебе нечем заняться на моем драккаре, кормщик, кроме как впустую тратить время на глупую беседу?

Даже по имени его не назвал. Олаф спокойно пожал плечами и ушел, решив, что достаточно на сегодня испытывал терпение своего конунга. Когда он занял привычное место на корме, к нему подскочил племянникХаральда — Ивар.

— Что он сказал? — с поспешностью, свойственной лишь юнцам, негромко проговорил он.

Олаф смерил его долгим взглядом.

— Поди да спроси, — хмыкнул и отвернулся, показывая, что не намерен продолжать разговор.

Ивар горячо выругался, припомнив владычицу мира мертвых богиню Хель. Олаф неодобрительно покачал головой. Ни к чему было поминать вслух правительницу подземного, темного царства. Но, видно, мальчишку с детства не приучили держать язык за зубами. А когда взялся учить Харальд на правах старшего родича, брата матери, было уже поздно.

Кормщик проследил за Иваром взглядом: тот ушел на противоположный борт, к компании молодых, зубастых волков, которые ходили на драккаре Харальда лишь вторую зиму. Племенник конунга что-то сказал им, а те недовольно забормотали.

Олаф выругался про себя и махнул рукой. Был бы на земле — непременно сплюнул бы, но на корабле за такое могли и язык отсечь. Плевать за борт — гневить Ньёрда, бога морей, ветров и покровителя кораблей. Он знал, чем был недоволен Ивар и те, кто сидел вокруг него. Они давно ждали свое серебро, и хотя Харальд никогда прежде не нарушал своего слова и добычей делился ровно так, как было обговорено, у молодых волчат руки горели поскорее его потратить. Думали, что давно уже следовало конунгу приказать править к берегу, ведь сколько торговых гаваней они оставили у себя за спиной!

Олаф покачал головой. Что-то здесь было нечисто. Он наблюдал за Харальдом уже давненько, как только они покинули залив, где встретились с Трувором. И с каждым днем увиденное нравилось старому кормщику все меньше. Конунг, конечно, был не девкой, чтобы всем быть по нраву, но Олаф опытным, наметанным взглядом подмечал за ним многие вещи, которые могли быть сокрыты от остальных.

Харальд потерял сон. Он часто вскакивал посреди ночи и уже больше не засыпал, слоняясь по палубе без дела. Он пил вечерами кислое пойло франков, чтобы уснуть, но даже это не помогало, хотя обычно эта кислятина срубала здорового мужика и тот спал без задних ног. Конунг достал из вещевого мешка старый оберег, который сделала ему еще его мать очень, очень давно, и повесил потрепанную веревку на шею.

Это беспокоило Олафа, и в голове у него роились одни смурные мысли.

К вечеру вдалеке показалась земля, и, немного подумав, Харальднехотя решил, что те, кому любо, могут покинуть драккар и заночевать на берегу, неподалеку от поселения, окружавшего торг.