Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 221 – Элина Птицына

— Чевыгнали тебя? Не пускают до серьезных дел?

Тот сморщился презрительно:

— Серьезные дела? Какие такие дела? Знаем какие! То баба!

— Брешешь, — странно оживляясь, заговорил Череп. — Не бывает баб такого роста. Мужик то был, с пацаном молодым.

— А тебе не все равно, — окрысился на него Мелкий, вспомнив должно быть, про правила кабака, однако, все равно добавил. — Баба, а не пацан. А там их еще двое дожидаются. Но это не твое дело, понял?

Череп замахал своей блестящей лысиной и, когда недовольный Мелкий ушел за свою дверку, заговорил свистящим шепотом:

— Безбилетница, поди, да из тех, кто нашим братом брезгует.

— Уймись, — буркнул Рябой. — Не наше дело.

— Не наше, — согласился подельник. — Не наше, покуда оно тут творится, а на улице очень даже наше, а?

Ряла с Клопушей радостно заржали.

— Надо выпить, — энергично воскликнул Череп, подвигая кружку Гавриле.

— Да сколько можно!

— Уважь, Гаврила Степаныч! На дело идем — на пост садимся! Последняя, а?!

И уже опрокинув кружку, Рябой поймал его внимательный взгляд и тотчас понял в чем дело.

— Вы, свиньи, водки намешали мне!

— Так, когда еще попробуешь! Уж ты прямо весь извелся, заморить себя решил! Да мы за тебе переживаем с робятами! Никакого удовольствия себе не позволяешь: баба бросила, пьешь одно пиво! — Череп нагнулся к нему близко-близко, и верхушники вытянули шеи. — А не твоя это Мотря? Она, бают, подалась в безбилетницы.

Кровь ударила в голову Рябому, но он промолчал. Сидел цедил пиво с водкой, что подлил ему Ряла, уже не скрываясь. Сидел и мрачнел, понимая, что Череп прав: Мотря то и была — нешто он свою бабу не узнает?

А как пошли они обратно, проводил тяжелым взглядом, наливаясь злобой — точно, она!

Вскочил:

— А ну пошли!

— От молодца, от по нашему, — заорал Череп, застучав кружкой.

И Бронька Ряла с Гренькой Клопушей загоготали, с готовностью вскакивая из-за стола.

Дура-а-а-к. Как есть, дурак. Нашел с кем связываться.

* * *

Да, им удалось договориться по основным пунктам, которые так волновали Михаила. Заодно, у самого Михаила появилось больше информации о том, что за его спиной вытворяет лир Посланник и его доверенные. Лортни, судя по всему расставил по Северу своих людей, снабдив их Императорским чрезвычайным знаком — и это была плохая новость.

Новый знак требовал пары дней подготовки, а без него настаивать на открытом расследовании смерти старшего Винтеррайдера, Ганг не сможет, при том всякие мелкие людишки, навроде северных полицмейстеров, будут чувствовать себя в своем праве: у них же знак самого Императора!

Еще ему аккуратно предложили нового союзника, и прозвучавшее имя заставило Михаила насторожиться. Лир Лортни постоянно твердил, что этот человек обязательно организует заговор против Его Императорского Величества.

Ненависть у них была взаимной и, как выяснилось, у некоего князя есть большой архив всех деяний Лортни и его людей. Он готов его предоставить.

Другими словами, заговор уже сложился, да только не против самого Михаила, а против Имберийской наглости. Но эту мысль Михаил предпочел оставить себе. Да и вряд ли заговорщики отделяли его от Лортни… Грах!

Интересно, а что Лортни вытворял его именем? Нет, пусть еще полежит, старый паук, дико тараща глаза — Михаил вспомнил свое посещение лира Посланника и то, как тот невероятно выкатывал глаза, отчаянно моргая. Ничего, переживет. И Царственная Мать тоже.