Книга Полнолуние, страница 124 – Светлана Поделинская

– Ты меня больше никогда не увидишь, – произнес Эдгар, печально улыбнувшись и глядя куда-то вдаль.

– Прощай, – выдохнула покинутая Эвелина и явственно ощутила горе утраты.

Внезапно солнечный свет вокруг нее смешался с синими тенями, подступившими неизвестно откуда, и лицо Эдгара смертельно побледнело. Его лучезарный образ туманно расплылся в полутени-полусвете, а затем Эвелина на миг увидела снег и кровь, что напугало ее, после чего все скрылось и стихло. К Эвелине возвратилась боль, она заплакала от странного чувства потери и проснулась. Родовые муки накрыли ее, раздирая на части. Эвелина вырвалась из объятий одних кошмаров, чтобы погрузиться в омут других, уже реальных, и от этого более страшных.

– Эдгар! – воззвала она из глубины своих страданий, и он бесшумно появился в ее изголовье, как и подобает призраку. Брат положил холодную руку ей на лоб, словно исповедуя Эвелину и отпуская ее грех.

Она истошно закричала на острие невыразимой пытки, и наконец ребенок Эдгара расстался с ее телом, а роженица потеряла сознание.

Утром первого марта Эвелина открыла глаза. Замок словно вымер, в комнатах стояла оглушительная тишина, слуги перемещались на цыпочках, как тени. ГрафМилош заперся в своем кабинете.

Превозмогая боль, Эвелина с трудом приподнялась на подушках и спросила у вошедшей служанки:

– Почему так тихо? И отчего у вас такие траурные лица? Ребенок умер?

– Нет, графиня, младенец жив и здоров, – ответила служанка, – но это девочка.

Эвелина не поверила своим ушам – она почему-то не предполагала, что у нее может родиться не сын, – и истерически рассмеялась.

– Девочка? Ах, вот оно что! Право же, это забавно!

Эвелина желала бы дать дочери имя София – их с Эдгаром матери, но постыдилась. Она была сломлена грехом перед семьей, прежними поколениями и родителями, ведь эта девочка, внучка Александра и Софии, была ребенком их грешных детей и неосознанно привела в упадок древний род. Под влиянием католической религиозности Эва нарекла дочь Магдалиной – никакое другое имя, кроме того, что принадлежало библейской святой, великой блуднице, просто не пришло ей в голову. По непоколебимым убеждениям Эвелины эта девочка была грешна одним своим появлением на свет.

Отношения Эвелины с мужем окончательно испортились, он не смог скрыть своего разочарования от того, что жена не родила ему сына. В то время это считалось полностью виной женщины, признаком ее ущербности и несостоятельности. Если в благородной семье первенец рождался не мужского пола, это было почти равнозначно его смерти. Однако ребенок существовал, требовательно плакал и сосал грудь. Эвелина механически выполняла все необходимое по уходу за младенцем и особо не прибегала к помощи нянек, считая это своим долгом. Но не испытывала к новорожденной дочери никаких чувств, кроме злобной радости, что графу не достался наследник. При этом Эвелина знала, что самое большее через полгода, когда заживут разрывы, ей опять придется лечь в постель с графом, чтобы попытаться родить ему сына. И так по кругу, снова и снова. Об Эдгаре Эвелина больше не думала, он как будто умер для нее в ту ночь, когда родилась Магда, безвозвратно ушел в какие-то потусторонние дали и сделался недосягаем. Их нерасторжимая кровная связь помогла Эвелине почувствовать его смерть, о чем сама она даже не подозревала.