Книга Умри со мной, страница 44 – Юлия Селиванова

– Ребекка всегда так же подкармливала Фунта, он помнит. Поэтому и пришел. Старый прихвостень, – Агата ругала собаку, но как будто и хвалила. Фунт чувствовал и ел с двух концов стола.

– Ребекка?

– Моя дочка, – Агата отошла к окну, принесла кувшин с морсом, поставила на стол. – Ребекка, она пропала десять лет назад, Фунт был еще совсем щенком, это была ее собака, в общем-то.

– А что случилось? Если я могу спросить.

Рон ощущал себя внутри какой-то книги, не иначе.

– Почему же нет, я же сама начала говорить, – Агата села за стол, – Ребекка любила играть в саду, вы видели, какой у нас огромный сад, почти дикий, на северном краю начинается лес. Обычно за Беккой смотрела Плам, наша няня, но в тот день она отвлеклась. Я не знаю почему, но Бекка ушла в сад одна, и когда я позвала ее обедать, никто не ответил. Я стала искать, нашла только ее кружевной носочек, – знаете, да откуда ж вам знать, у вас нет детей, вы сами еще почти ребенок, – такой маленький, как мешочек для табака. У Бекки была маленькая милая ножка.

Агата говорила спокойно, не плакала, словно пересказывала чей-то роман.

– Носочек был у самого дальнего северного края сада. Дальше изгородь и лес. Я столько дней ходила в лесу, звала, заглянула в каждый овраг ипод каждое дерево. Иногда мне казалось, что Бекка рядом, – знаете, это мучительное чувство, оно с годами притупляется, но если забыться, настигает тебя как зверь и душит, так вот, мучительное чувство потери. Словно твой ребенок близко, и ты даже чувствуешь его тепло, но он ушел по таким тонким и узким тропкам, что тебе по ним не дойти за ним. Никогда. Это как идти по древесным веткам, – глазу кажется легко, а могут только птицы. Да и то не все.

Рон знал про ветки. В Летополисе по ветвям могли пройти только дети. Агата замолчала и посмотрела в окно.

– Моя боль притупилась, я могу спокойно об этом говорить, Рональд. Чего я хотела бы, так это, наверное, до своей смерти узнать все же, что стало с Беккой. Понимаете, это не праздный интерес, – я знаю, что ее нет в живых. Не просите объяснить, я не смогу, вы сочтете меня сумасшедшей, и вряд ли вы врач по этой части.

Даже тут она могла шутить, Рон терялся.

– Я бы хотела понять, кто или что ее забрал.

– Зачем? – Рон смотрел, как тень постепенно захватывает комнату, в которой они ели.

– Это мое оружие, я защищусь им от ужаса неизвестности, Рональд. Неизвестность будущего можно пережить, но вот неизвестность прошлого… И я… – Агата все же вздрогнула, – я хочу, чтобы тепло ушло. Чтобы я больше не чувствовала ее тепла рядом.

Говорить дальше было лишним, они доедали ужин молча.

…Рон долго ворочался в кровати и не мог уснуть. Комната, в которой Агата его разместила, вероятно, принадлежала ее мужу: удобная, но очень старая кровать под балдахином, прикроватный стол, шкаф у стены и довольно уютная ниша, в которой стоял стол с кувшином и тазиком для умывания. Повсюду были заметны следы присутствия некогда вполне себе реальной жизни: на спинке стула в углу комнаты висел пиджак. Казалось, владелец вышел на минуту и сейчас вернется. Когда Рон подошел и потрогал, стало понятно, что пиджак висит очень давно: воротник покрылся плотным слоем жирной пыли, такой, которую не сдуть дыханием, а нужно оттирать щеткой. И принял форму спинки стула. Но Агата, видимо, не хотела тревожить вещи и просто оставила все как есть.