Книга Безрассудная, страница 19 – Лорен Робертс

Вот и все. Я действительно сошла с ума.

С этой мыслью я вздыхаю и повторяю:

— Я спросила: если бы ты смог съесть что-нибудь прямо сейчас, — я имею в виду что угодно — то, чтобы это было?

Сказать, что мой голос охрип, — это ничего не сказать. Мой голос скрипит, как песок под ногами, а горло настолько сухое, что я едва могу нормально говорить. Я качаю ноющей головой, глядя на это существо, и небрежно обхожу его, пытаясь не споткнуться.

— Ладно. Если ты не хочешь отвечать, то это сделаю я, — в итоге я все же спотыкаюсь, неловко подбирая слова. — Я… я могла бы съесть апельсин. Да. Большой, сочный апельсин. Или… или немного ирисок.

Я перевожу взгляд на скорпиона и вижу, что он ползет следом за мной. Это зрелище должно было лишь сильнее встревожить меня, но в данный момент у меня нет сил, чтобы беспокоиться об этом.

— Знаешь, мой отец любил ириски, — я издаю звук, отдаленно напоминающий смех. — Иногда я задумываюсь, а нравятся ли мне вообще эти конфеты, понимаешь? Может быть… может быть, я просто убедила себя в этом, потому что они нравились ему.

Скорпион пристально смотрит на меня.

А может, и не смотрит. В последнее время мне трудно понять, что реально, а что — всего лишь плод моего воображения.

Это мой пятый или шестой день в пустыне?

Я едва не смеюсь.

Может, я уже умерла? Как же мне понять?

Я оступаюсь, отчего песок взметается, а колени погружаются в песчаную почву, тогда как заходящее солнце все еще обжигает мою израненную кожу. Судорожно вздохнув, я медленно поднимаюсь, заставляя свои больные ноги двигаться.

Я устала. Очень устала.

Веки опускаются, подражая солнцу, которое на ночь скрывается за дюнами.

Оставайся в сознании.

Вдруг у меня возникает ощущение, что я снова в Шепчущем лесу, ковыляю в темноте, стараясь не истечь кровью от глубокой раны под ребрами. Именно тогда он нашел меня. Спас меня.

Я отбрасываю эту мысль и в сотый раз осматриваю горизонт, прослеживая глазами очертания каждого темного здания внутри города.

Я почти на месте.

Я понятия не имею, что это за «место». Я не знаю, какой это город: Дор или Тандо, но точно понимаю, что нахожусь не в том положении,чтобы жаловаться.

Мне просто нужно добраться до этого места.

Облизываю потрескавшиеся губы в попытках увлажнить их, но лишь набираю в рот больше песка. Сейчас самое время глотнуть песчаной воды, но я с жадностью допила оставшееся еще сегодня утром.

Я умираю от жажды.

Может быть, просто умираю. А может, я уже мертва.

Мой хриплый смех быстро превращается в мучительные всхлипы, от которых, кажется, трещат мои хрупкие кости.

Продолжай идти. Просто продолжай идти.

Но я не хочу. Я хочу лечь, закрыть глаза и отдохнуть.

Ноги подкашиваются, все тело кажется вялым.

Продолжай. Идти.

Я знаю, что если остановлюсь сейчас, то больше не сдвинусь с места. Обезвоживание, усталость и многочисленные раны, терзающие мое тело, наконец-то настигли меня. Если сейчас я лягу, то больше не очнусь.

Разве это так плохо?

Этот тихий голос в моей голове, единственный, что я слышала в течение последних дней, становится все убедительнее.

Для чего я живу? Зачем я подвергаю себя таким страданиям?

Каждый дюйм моего тела болит. Каждый дюйм моего тела молит о пощаде.

— Н-нет, — заикаюсь я. — Нет, я не могу.

Разговоры с самой собой никогда не были хорошим знаком, но это единственное, что не дает моим глазам закрыться, а телу — отключиться.