Книга Тайна проклятого дара, страница 130 – Наталья Русинова

Но лешаки и сами себя в обиду не давали, и дружинников защищали, и тогда подлец начал звать заклинанием колдовок. И дурные бабы, едва заслышав хозяина, молча встали и пошли к раскуроченному подворью, на котором кипела битва не на жизнь, а на смерть. Если бы не помощь лесного владыки, связавшего ведьм порскнувшими со всех сторон побегами лапчатки, никто бы не смог их остановить. А так… двадцать ударов сердца – и лёг в высоких травах у тропы ещё с десяток накрепко заснувших «колод», затянутых мхом от макушки до пяток.

Только Жолка держалась, хоть и с трудом. Белки светлых глаз налились красным, на лбу то и дело выступала испарина. Ведьма бормотала под нос ругательства и всё чаще прикладывалась к кувшину с остатками хмельного.

– Хватит пить, – подала голос Ольга, как раз закончившая перевязывать постыдные раны дружинника тряпицами, пропитанными травяной мазью. – Рука дрогнет, и испортишь зелье.

– Отчепись, – вмиг окрысилась та. – Вот прилепилась, как банный лист к заднице! Не на твои же пью!

И добавила уже потише,но с обидой:

– Будто не знаешь, что с хмелем легче! С ним хоть в башке туман. А иначе затылок ломит, мочи нет терпеть. Зовёт он меня, гнус кровопийственный. Видать, остальных не дозвался и мною уже не брезгует. Ему-то плевать, кому из нас кишки выпустить. Я так думаю, ежели победит – все под нож пойдём, нас больше беречь незачем. А мертвяки лишь в первые сутки непослушные, дальше закостенеют и всё. И подворье вместо лешаков уберегут от чужих, и по деревням жертв наловят нескончаемое количество, режь – не хочу. А на нас теперь надежды нет, мы ж его предали. Хотя… тебя-то ещё, может, и пожалеет, ты сколько зим перед ним ноги раздвигала.

Ольга побледнела, да так, что нехорошо осклабившийся дружинник, явно желавший ляпнуть скабрезность, прикусил язык.

– Ежели победит и назад к себе вернёт – я удавлюсь в тот же день на воротах. Найду способ до них добраться. И прокляну ещё перед кончиной, чтобы неповадно было.

– А ну цыц! – вдруг раздался с тропы голос дядьки Бориса. – Помирать они мне до срока удумали!

Воевода, весь чёрный от гари и копоти, соскочил в овраг. Ругался при этом, на чём свет стоит – левый сапог нехорошо хлюпал и сочился кровью.

– Ольга, выручай. Дай ещё зелья, что кровь в жилах затворяет.

– Тебе бы сесть уже, – с сомнением покачала головой Ольга. – Третий раз за ночь снадобье пьёшь, того и гляди сердце остановится. Это ж не медовуха из княжеских погребов, меру знать надо.

– А с медовухой тоже надо, – криво оскалился белыми от боли губами дядька Борис. – Вот хозяина вашего бывшего одолеем, и помирать можно. Зим через двадцать. Дай зелья, не ворчи. Я меру знаю, по чуть-чуть пью. С мужиками поделился, потому и не хватило.

Он глотнул из протянутого сосуда, поморщился, вытер рот и продолжил:

– Колдунишка поганый из сил скоро выбьется, я так думаю. Всё болтается меж небом и землёй, то тебя кличет, то Жолку. Как чует, стервец, что остальные спят.

Жолка сложила пальцы в донельзя похабный знак и показала его в сторону подворья. Воевода этого не заметил, он смотрел на лежащего ничком на земле Стёпку, чья обмотанная тряпицами задница белела в полутьме оврага. Ольга как раз отошла за кусты – проверить, не принесли ли мелкие нечистики новую охапку полезной травы.