Книга Змеиные боги, страница 97 – Лизавета Мягчило

Последние резкие толчки, и он с тихим шипением кончил, прикусив ее нижнюю губу. Мир взорвался и потух, оставляя перед ним лишь широко распахнутыекарие глаза, закусанные и зацелованные алые губы. Ее.

Хрипло дыша в ее шею, он чувствовал трепетные невесомые пальцы, перебирающие волосы на затылке, поглаживающие. И сходил с ума, как последний неразумный шнурок, скользящий через листву к своей погибели.

Еще несколько мгновений они прижимались друг к другу, замерев, ощущая мягкие судороги удовольствия. А затем мужчина аккуратно пересадил ее на полог, натягивая обратно штаны.

Раскрасневшаяся, ожившая, растрепанная. Неожиданно засмущавшись, Смоль прижала руки к горящим скулам, и он мягко засмеялся, целуя костяшки пальцев. Поднял с пола свитер, протягивая ей, чтобы скрыть ее наготу.

– Твоя одежда не в лучшем состоянии, так будет проще дойти до дома, верно? Захватим только куртку, мне нужно будет показать тебе кое-что.

Катя кивнула, и уголки ее губ приподнялись в нерешительной улыбке. Румянец смущения переполз со щек на шею и кончики ушей. Тяжелые мысли отступили, их груз еще не взобрался на тонкие плечи. И этот миг показался ему самым правильным – пригреть в своих кольцах, укрыть от жестокостей мира. Забрать с собой.

Пока девочка Катя пыталась скрыть от него смущение, приводя в порядок спутанные волосы, Щек наклонился и подхватил ее куртку, закинул на плечо. Он чуял кольцо в ее кармане, оно уже не шептало – ошалело голосило, призывая хозяина.

Суженая. Нареченная.

Под несмелый протест он подхватил ее на руки и понес к дому. Катя так и не обняла его за плечи – как маленький ребенок, принялась перебирать пальцы одной руки другой, взгляд снова помутнел, начал наполняться горем.

– Я не могу поверить, Щек, что же мне делать…

– Давай сначала зайдем в дом и до конца оденемся. Сложно что-то решать в таком виде.

Получилось. Смоль скользнула по его обнаженной груди рассеянным взглядом, тот мигом прояснился. Катя рассмеялась, кивнула, пряча пылающее лицо в ладонях. Она не сожалела, он чуял запах облегчения, смешанный с их общим вожделением. И поцеловал влажную копну волос, довольно щуря глаза.

У порога Полоз спустил ее на пол, протягивая куртку. Скользнув пальцами по его руке, Катя с благодарным кивком ее приняла и сделала первый шаг через порог сенника, замирая на месте. Щеку не нужно было смотреть поверх ее головы, чтобы понять, что насторожило девушку.

Железный засов и пазы люка были вывернуты, один выдран из пола с корнем,второй изодран в мелкую железную крошку. Засов свернут кривой дугой, деревянный люк пробит в нескольких местах, и доски щерились огромными занозами, обломками.

Ей не объяснить, какой гнев жег его изнутри, когда солнце прекратило светить в проем люка, а сверху лязгнул засов. Не рассказать о том, как он обезумел, с яростным воплем бросаясь на неподатливое дерево снова и снова. Пока низшие твари из мира Нави могли изувечить, искромсать ее тело. И все из-за вздорного, себялюбивого мальчишки, решившего с ним пободаться в такой момент. Щек был уверен – Бестужев не переживет это утро. Как только люк поддастся, он найдет его. И убьет. Быстро, некрасиво и кроваво. Чтобы злость прекратила шипеть в груди, чтобы гнев улегся обратно в тугие кольца. Хорошо, что это сделали за него. Простила бы его Катя?