Книга Змеиные боги, страница 96 – Лизавета Мягчило

Мягко высвобождая руку, Катя нырнула пальцами под свитер, выдирая из него хрип прямо в ее приглашающе открытые губы. Он возбуждался еще больше, чем тогда, на поляне, когда ее тело оказалось подмято под него – мягкое и податливое. Обнаженная, сейчас она неловко тянула ткань свитера вверх, и он с радостью поддался навстречу этой просьбе, отстранился, рывком избавляясь от ненужной ткани.

Ей приятно, он знал. Чуял, как она была возбуждена – даже проверять не стоило. Катя нетерпеливо изгибалась, словно была рождена в змеином теле. Вжималась в его пах плоским животом, отзываясь на поцелуи. Так сильно вжималась, что вот-вот он услышит хруст хрупкого человеческого позвоночника.

Последние остатки самообладания сорвало, кровь шумела в ушах и фейерверком лупила по нервам, когда Щек приподнял ее за ягодицы, заставляя обхватить собственные бедра, и резким рывком дернул вниз штаны. Зрачки Кати расширились, в горящем взгляде на мгновение мелькнул испуг, вызывая недоумение. Разве не этого ей сейчас хотелось? Влажная, она давно была готова принять его, так что это за непонятный румянец,заливающий щеки?

Один толчок – и он внутри. Ее короткий вскрик и зажатое тело вызвали искреннее недоумение. Всего на секунду Щек забыл, что такое чистота.

Каждая стремилась отдаться настоящему возлюбленному в последние дни. Надеялась, что это оттолкнет змея, он их отвергнет. Не отвергал.

Но ее непорочность, нетронутость… Изумляла.

– Сильнее обхвати меня ногами. – Потерся носом о ее висок, поцеловал ухо.

Она послушно кивнула и, кусая зацелованные губы, прижалась к нему плотнее, сама заскользила на члене. Щек сдавленно зарычал, попытался усмирить вылетающее навстречу этому несмелому движению сердце, заставить себя двигаться медленно, плавными толчками. В такую влажную, тугую… Значимую.

Челюсть сжималась так, что вот-вот сведет судорогой скулы, каждую мышцу выкручивало от напряжения.

Медленно, нежно. Ей не должно быть больно.

Сколько грязных мыслей проносилось в голове, когда Щек видел ее с беловолосым мальчишкой? Он чуял их связь, такую острую похоть, когда тот смотрел на нее. Теперь это оседало бессмысленными разорванными клочьями.

Потому что ее никто не трогал до него, потому что именно его Катя подпустила к себе.

– Я знаю, больно.

Конечно, больно. Но она не отстранялась, прижималась к нему подрагивающим от напряжения телом и пыталась расслабиться.

Шептала что-то утешающее. Боги, она его утешить пыталась… Пока Щек нежно блуждал губами по обнаженному горлу, тонким плечам, скулам. Боль отступила, мужчина понял это, когда она сама начала помогать ему бедрами, сворачивая тугим узлом в паху наслаждение.

От этого можно сойти с ума. Как никогда раньше, ни с одной из них.

Освобождая одну руку, Смоль сама потянулась к его подбородку, заставляя поднять на нее взгляд. Мягкие губы коснулись его, и Щек жадно подался вперед. Неистово, страстно, с наслаждением отмечая, что каждый новый толчок заставлял ее стонать в его рот. Поцелуй стал страстным, требовательным, а движения резче. Если бы Полоз верил, что у него есть душа, то сейчас был бы уверен – Смоль ее с корнем выдрала. Поглотила, привязывая к себе мертвецки крепким узлом.

Его девочка Катя позволяла касаться себя, таяла в этих объятиях, отдавая взамен всю себя. А он не мог ею напиться.