Книга Чуж чуженин, страница 98 – Ксения Скворцова

– Я родился тщедушным и болезненным, и мне пророчили скорую смерть. Да ведь я уже рассказывал тебе, – слабо улыбнулся Ратмир Мстише, которая сидела теперь на лавке, не сводя с жениха напряженного взгляда. – Но моя мать не из тех, кто безропотно сдается на милость богов. В княжестве и окрестных землях не осталось ни одного лекаря или волхва, которому бы она не показала своего больного сына. Знахари поили меня молоком, кипяченным с лягушками, и обвешивали наузами. Лечцы купали в озерном иле и окуривали жупелом. Рудомёты полосовали кожу и пускали кровь. Не осталось ни единого зелья, ни одной притирки, ни воречья, которого бы мама не испробовала, чтобы побороть хворь. Но все было напрасно. От первого сквозняка меня снова сваливала огневица, и матушка просиживала надо мной бессонные ночи. Думаю, что и выживал-то я лишь благодаря ее воле.

На миг в окно заглянуло солнце, и по лицу княжича пробежало несколько быстрых изумрудно-алых отблесков.

– В тот, последний, раз ничего не помогало. Все проверенные способы оказались бессильны, и не проходившая лихоманка сжирала меня заживо. Тогда мать решилась на крайнее средство. Она велела послать за колдуном, про которого ходила самая дурная молва. Говорили, будто ему триста лет, что сердце его чернее дегтя, что он оборачивается вороном и может наслать мор на целый город. К нему не решались ходить в открытую, потому что знали: он берется за самые отчаянные и темные дела. Он мог помочь напустить порчу или приворожить холодную красавицу, проклясть род до седьмого колена и отравить колодец. Он не гнушался ничем, для него не существовало добра и зла. Именно к такому человеку обратилась за помощью моя мать, дошедшая в своем исступлении до последней черты. Ей было все равно, какой ценой. Главное – сохранить жизнь родимого дитя, и цель оправдывала любые средства.

Ратмир замолчал и на миг опустил взгляд себе под ноги, перебирая пальцами в воздухе, точно пытался нащупать невидимый предмет. Заминка позволила Мстише выдохнуть и облизнуть пересохшие губы.

– Шуляку – так звали колдуна – хватило одного взгляда, чтобы без обиняков, которыми говорили с княгиней прочие, сообщить ей, что я не жилец. Но, в отличие от остальных, он знал способ отогнать от меня смерть. Шуляк пообещал матери, что, забрав жизнь у волка, вдохнет ее в телослабого мальчишки. Звериная кровь поможет ему выздороветь, но, когда придет время, она проснется в нем, и княжич сделается оборотнем. В уплату за свои труды Шуляк потребовал у княгини клятву: как только ее младший сын войдет в лета и станет обращаться, она должна будет отдать его на семь зим во служение колдуну.

Выбор был прост, и нетрудно догадаться, что решила моя мать. Сколько бы отец ни возмущался, он сдался увещеваниям и не стал ее отговаривать. В конце концов, князь тоже любил сына. Ряд заключили, и Шуляк привел в исполнение свою часть. Мать же спряла шерсть с принесенного в жертву моей жизни волка и соткала рубашку, которую я отныне должен был носить, чтобы обращаться.

Ратмир горько усмехнулся, и Мстислава невольно поежилась.

– Даже самому сострадательному человеку не под силу до конца понять и почувствовать, что испытывает другое существо. Кто сможет винить мать в том, что она хотела жизни для своего ребенка? В детстве я не перекидывался, но каждое полнолуние со мной происходило что-то непонятное и страшное. Меня сваливала лихорадка, тело ломило, поднимался жар, и я погружался в умопомрачение, слышал волчий вой и странный, требовательный зов. Сначала этот зов казался далеким, но годы шли, и он становился все отчетливей и неодолимей, пока наконец…