Книга Академия льда и пламени, страница 42 – Энн Шайн

Дориан скривился, словно укусил гнилое яблоко, и брезгливо отряхнул невидимую пылинку с рукава.

— О, не напоминай. Эта Вуд — позор академии. Я видел её сегодня утром. Она тащила какой-то мешок, вся в земле, волосы торчат, как у пугала. От неё несло удобрениями за версту. Честное слово, Ален, как её вообще пускают в один коридор с такими леди, как Элеонора? Это же оскорбление эстетического вкуса! Рядом с твоей невестой она выглядит как... как навозный жук рядом с бабочкой.

— Элеонора сказала, что Вуд напоминает ей дворовую собаку, которую забыли помыть, — хохотнул Маркус. — И знаешь, она права. Ни манер, ни грации. Дикарка. Говорят, она сегодня перекопала пол оранжереи с такой яростью, что даже хищные цветы попрятались. Бешеная. Ей бы плуг таскать, а не магию изучать.

— Надеюсь, её скоро вышвырнут, — кивнул Дориан. — Элеонора намекнула, что поговорит с отцом. Таким, как Вуд, место в хлеву, со свиньями, а не в элитном заведении. Воздух чище станет. А то ходит тут, портит вид своим нищенским тряпьем...

Я медленно повернул голову к другу. В моих пальцах, спрятанных под столом, сама собой начала плавиться деревянная столешница, оставляя черные обугленные следы.

Их слова падали в меня, как капли яда. Они говорили о девушке, которая с горящими глазами чертила схемы, смеялась ветру в лицо и спасала меня от падения. О девушке, которая была живее и чище их всех, вместе взятых, несмотря на грязь на руках.

— Дориан, — сказал я тихо, и мой голос прозвучал как треск сухого дерева в костре. — Закрой рот.

Он осекся, увидев мой взгляд. Улыбка сползла с его лица.

— Эй, полегче. Я же просто...

— Я сказал: закрой. Рот. И проваливайте отсюда оба. Скажите Элеоноре, что я занят. Умер. Улетел на луну. Мне плевать.

— Да что с тобой в последнее время…

— Выход там! — перебил я Маркуса, отворачиваясь.

Когда они ушли, обиженно перешептываясь и оглядываясь, я остался один. Но тишина не принесла облегчения. Их смех все еще звенел в ушах.

Весь день я искал её. Прошел мимо библиотеки — Лианы там не было. Заглянул в столовую — её место у окна пустовало. Даже к оранжерее подошел, но дверь былазаперта.

Где она? Неужели сломалась? Неужели слова Элеоноры в саду (о которых уже шепталась вся академия) и это коллективное презрение все-таки добили её?

Эта мысль жгла внутренности похлеще любого огня.

Ночью, когда небо затянули тяжелые, свинцовые тучи, скрывшие луну и звезды, я не выдержал. Мне нужен был воздух. Мне нужно было сбежать из этой золотой клетки, провонявшей лицемерием.

Вернулся в комнату, схватил свой борд — тот самый, черный, с вплавленными медными трубками, которые мы делали вместе с ней, и распахнул балконную дверь.

Ветер ударил в лицо, холодный и влажный. Он пах приближающимся штормом. Идеально. Я встал на доску и сорвался вниз.

Полет всегда был моим спасением. Но сегодня даже скорость не помогала. Ветер свистел в ушах, но не мог заглушить голос совести. Доска под ногами гудела, отзываясь на малейшее движение, и это напоминало мне о ней. О том вечере в пыльной башне. О её грязных руках, которые творили магию с металлом. О тепле её ладони.

Я летел бесцельно, нарезая круги над спящей академией. Выше, еще выше, в самые тучи, где влага оседала на лице каплями конденсата.

И вдруг я понял, куда лечу.