Книга Трудности перевода с драконьего, страница 72 – Марина Ефиминюк

Зорн внимательно наблюдал, как я щелкнула застежкой на вороте и, поведя плечами, спустила тяжелую ткань. Под пристальным взглядом, устремленным сквозь раскрашенный огнями полумрак, словно вспыхнула кожа.

— Идем? Все ждут. — Я кивнула на окно.

— Они обязаны. — С усмешкой, не сводя с меня глаз, он стукнул в стенку кареты.

Слуги, ожидающие сигнала от владыки, немедленно открыли дверцу. В теплый салон, пахнущий горьковатым одеколоном Зорна, поток холодного воздуха принес запахи осени и влажных листьев, а я невольно поежилась.

За то время, что мы не выходили из экипажа, холл заполнился публикой, и даже успел примолкнуть. В тишине зашуршали одежды: подданные владыки приветствовали нас поклонами. Иноземцы, а таких оказалось немало, склонили головы. Их спутницы дружно изобразили книксен разной степени аккуратности, хотя у драконов подобное приветствие было не принято.

— Кейрим Риард, приветств… — начал Дмитрий, но встретился со мной взглядом и вдруг запнулся.

Кашлянув в кулак, он успешно победил внезапно атаковавшую голос сиплость и благополучно закончил приветствие главного гостя сегодняшнего вечера. Значок, висящий поверх дорогого пиджака, поймал блик от каскадной потолочной люстры, и на долю секунды зловеще вспыхнул.

— Чувствуйте себя свободно, — негромко вымолвил Зорн. — Мы с супругой приехали ненадолго.

Формальности были соблюдены, и в соседнем зале музыканты заиграли известный в Талуссии мотив. К нам потянулись желающие лично поприветствовать владыку. Из разговоров стало очевидным, что прежде Зорн подобными визитами не утруждался, принимал послов в кабинете и на приглашения отвечал дарами. В общем, крайне вежливо отправлял приглашающую сторону праздновать без его участия. Теперь посланники оживились и по очереди откровенно зазывали в гости.

— Порой супруга скучает по родным местами, — дипломатично отговаривался от всех визитов Зорн. — Эмилия хотела на один вечер оказаться в окружении земляков. Я не мог отказать.

Но сейчас мы фактически оказались в осаде иноземных подданных, а Дмитрий не поскромничал и позвал на прием в свою честь, похоже, весь посольский квартал. Особенно обиженным выглядел посол Родолесса, приехавший с супругой и незамужнейдочерью. Между делом он заявил, что на праздник огня планирует устроить прием с танцами и ритуальным огнем и весьма выразительно кивнул, намекая, что кейриму придет приглашение.

В голове внезапно появилась странная картинка, как посреди бальной залы прямо на вощеном паркете полыхает сломанная мебель, а прилично одетая публика подкидывает в огонь куски портьер. Однако посольский дом в воображении сгореть не успел, в реальности всех пригласили в зал для приемов.

— Ужин без стульев в талусских кулинарных традициях начинается! — важно и громко объявил распорядитель вечера, в сторонке дожидавшийся знака от Дмитрия.

— Я провожу вас, — с вежливой улыбкой предложил тот.

В зале для приемов тянулись два длинных стола с подносами и этажерками всевозможных закусок. Стульев действительно не расставили. Гостям предлагалось выбрать еду по вкусу и с тарелками устраиваться за высокими маленькими столиками, накрытыми белыми скатертями.

Над идеально вычищенным камином висела картина с жутковатой бестией, отправленная днем из дворца. Почти уверена, что это место, заметное из любого угла зала, еще утром занимал портрет его величества короля Талусского. Теперь горделиво красовалась картина Янгеля Подлунного, и ее в глубокой печали рассматривали посол Родолесса с женой.