Книга Притворись моей кицунэ, страница 38 – Эстер Рейн

— Как я здесь оказалась? — удивленно прошептала Лина, еще не до конца придя в себя.

— Ты ничего не помнишь? — мужчина подошел и сел на постель, с тревогой всматриваясь в бледное лицо наложницы.

— Нет, все как в тумане. Кажется, я ходила на озеро с наставницей…

— Ты упала в воду и стала тонуть. Я надеялся,что ты расскажешь мне, что с тобой произошло.

— Простите, мой господин, но я не помню. Мне очень неловко, что из-за этого происшествия потревожили вас.

— Я был поблизости, когда услышал крики твоей наставницы. Разве я мог остаться в стороне? И, хотя, я не должен был бросаться в воду, в тот момент мне показалось это единственным правильным решением. Наверное, ты, все-таки, зачаровала меня, кицунэ.

— Неужели, никто больше не мог меня спасти? — краснея от смущения спросила Лина.

— Я не хотел, чтобы к тебе прикасался кто-то другой. И я нисколько не жалею, что пошел на поводу у своей ревности. Даже под водой ты была удивительно прекрасна. Ты напомнила мне историю про Отамеко-онна.

— Кто это?

— Я расскажу тебе, если ты согласишься поесть.

— Я совсем не голодна.

— Сейчас ты не здорова и можешь не следовать этикету наложницы. К тому же, я хочу, чтобы ты провела ночь здесь. Причины, из-за которых ты оказалась в воде не ясны, тебе лучше остаться под моим присмотром. Ты ничего не ела с самого утра, а тебе нужны силы, чтобы поправиться.

— Мой господин, вы напрасно так печетесь обо мне! — Лине совсем не хотелось ночевать в покоях тэнно, это лишь ухудшит ее положение, добавив зависти и ненависти к ней среди других девушек.

— Это мое решение, и я не собираюсь его обсуждать.

[1] Стих найден в интернете, автор не известен, перевод И. Боронина.

Акихико отодвинул сёдзи и подал знак служанке, вскоре девушка уже внесла поднос на ножках с горячим мисо-супом и вездесущим рисом с овощами, поставив его перед Хитоми. Тэнно вернулся к своему столу и остывающему чаю.

— Теперь я расскажу тебе историю про озерную деву Отамеко-онна…

В тот день шел сильный дождь, барабаня по крыши храма с особой яростью. Казалось, что это злые они пытаются проникнуть внутрь. А когда к дождю пришло подкрепление в виде грома и молний, юная жрица бросилась к алтарю и стала молиться, столь пугающими для нее были те мгновения. Ее воображение рисовало полчище ёкаев, бьющих в большие щиты и стучащих древками своих копий. Среди звуков бушующего ненастья, младшая жрица не сразу расслышала, как стучат в ворота их маленького лесного храма. Открывать ей не хотелось, она представляла себе стоящее на пороге чудовище и ноги слабели от страха. Но настойчивый стук в ворота продолжался. Минори и сама не знала, откуда у нее взялась сила духа, чтобы подойти и открыть тяжелую деревянную дверь, она готовилась к мгновенной гибели в страшных когтях и зубах, но в ярком отблеске молнии, девушка различила лишь фигуру молодого мужчины.

— Я уже думал, что храм заброшен! Уважаемая жрица, позвольте мне укрыться от дождя? — сказал незнакомец и низко поклонился, сложив перед собой ладони.

— Из-за грома я не сразу услышала, что кто-то стучится в ворота, прошу простите мне мою нерасторопность. — в ответ поклонилась Минори, — Проходите, мы будем рады оказать помощь.

Храм был маленьким и скромным, многие из его построек уже нуждались в ремонте, но что могли сделать четыре жрицы, три из которых были уже в преклонном возрасте и спокойно спали даже под звуки сильной грозы? Младшая жрица взяла на себя заботы о промокшем до нитки путнике, она дала мужчине сменное кимоно, накормила скромной, но вкусной пищей и налила горячего целебного чая, чтобы гость не простудился. Вскоре гроза закончилась. Но дождь продолжал идти и идти. Маленький дворик превратился в грязевую топь, а овощи в огороде стали гнить. То тут, то там начала протекать крыша, и у Минори уже закончились плошки и горшки, которые она могла подставить под стекающие с потолка струи. К концу второй недели нескончаемого дождя перестали нестись даже куры, мокрые и понурые они целымиднями сидели на энгаве, прижавшись друг к другу. Старшие жрицы охали и качали головой, ведя бесконечные рассуждения о том, что храм следует оставить и идти искать себе приют в другом месте. Но Минори выросла здесь и от мысли, что придется покинуть родное место у нее на глазах наворачивались слезы.