Книга Год Дракона, страница 254 – Вадим Давыдов

– Ну как же, – больше не надеясь на гостеприимство Елены, он встал и направился к серванту. Дорогу он знал хорошо – за те годы, что его здесь не было, обстановка в квартире совершенно не изменилась. – Все вокруг только про твою книжку и талдычат. Ошеломляющий успех, говорят. А из тебя прямо икону сделали. Пражский ангел, ептыть! – Горалек сделал удивлённое лицо и помотал головой. – Надо это отметить!

– Отметь и проваливай, – прищурилась Елена.

– Да ладно, я не обижаюсь, – махнул рукой Горалек. – И торопиться мне тоже некуда. А тебе надо бы прислушаться к воксу, так сказать, попули, он же – деи^[58].

– Это ты – народ? – спокойно удивилась Елена.

– Конечно, – приосанился Франта. – А кто? Или, по-вашему, народ – только те, кто портретиком кайзера с семейкой стены обклеивает? Я – народ, пролетарий, – у меня, кроме моей свободы, ничего нет!

– Это заметно, – хмыкнула Елена. – Закуси ею рябиновку и убирайся.

– Вообще интересно, – снова устроившись на диване и, как будто не обращая внимания на нетерпеливо притопывающую ногой Елену, задумчиво продолжил Франта. – Тебя всегда тянуло к евреям. Шахматист этот. Вот, Полина твоя, – тоже еврейка.

– Что это ещё за «тоже»? – негодуя и недоумевая, насторожилась Елена. Раньше она не замечала у Горалека интереса к еврейскому вопросу. Разве что над анекдотами он смеялся, – так и Елена над ними смеялась, если они того заслуживали. А сейчас в его тоне прозвучали какие-то новые, незнакомые, почти угрожающие обертоны.

– Не понимаешь? – Горалек укоризненно и сочувственно покачал головой. – Жиды тебя просто используют. Сначала «Ярость», теперь «Дракон». Бредятина, конечно, лубок для всякого быдла, – но чем-то цепляет. Цепляет, – этого не отнять. Так хоть бы заплатили прилично, – он обвёл рукой обстановку гостиной. –А то всё даром норовят получить. Использовать, а заодно и оттрахать. А может, ты и рада? Ты всегда так раскисаешь, когда тебя трахают, – он мечтательно усмехнулся. – И трогательно так просишь – «ещё, ещё»!

Возможно, ей не следовало этого говорить. Даже наверняка. Но Елена совершенно осатанела. Надо же, запомнил! Она шагнула вперёд и выплюнула Горалеку в лицо:

– Только тебя вот на это «ещё» никогда не хватало!

Горалек вдруг отшвырнул бутылку и, вскочив, бросился на неё. Елена не ожидала такого от вежливого, даже слегка трусоватого Франты, – оцепенев на какую-то долю секунды, она не смогла увернуться. Горалек был сильнее и намного тяжелее Елены: он сразу свалил её на ковёр – она довольно сильно стукнулась головой, и это ослабило её ещё больше. Прижав её собой и сдавив одной рукой её горло, другой он рванул на Елене рубашку, – посыпались пуговицы:

– Ему мало целой страны, мало всех баб, – и до тебя он добрался! Совал тебе свой обрез во все дырки, а ты тащилась, визжала, небось, блудливая сучка! – шипя, Горалек пытался впиться своим ртом в губы Елены. – Подстилка жидовская, я сейчас тебе вставлю! Потекла уже? Потекла?!

Он сильно придавил Елену, перекрыв доступ воздуха в её лёгкие, – она уже ничего не видела, кроме радужных кругов перед глазами. Последние звуки, которые донеслись до неё сквозь мрак угасающего сознания – треск и хрустальный звон.

* * *

Очнувшись, Елена обнаружила себя полулежащей на диване, закутанной в плед. Она сразу же оглохла от шума и ослепла от света. В комнате, усеянной осколками рам и оконных стёкол, находились три «робокопа», Богушек и двое из «наружки» в штатском. Горалек валялся на полу. Над ним возвышался Дракон.